Даже когда я уйду - Николь Фиорина

подносе, – внимание мое сосредоточилось на девушке. Я, словно стервятник, следил за каждым ее движением. Зубы болели от того, что я постоянно их сжимал. Не отрывая от нее взгляда, я достал из кармана жвачку и отправил ее в рот.

Мия меня не видела, но я видел ее. И она больше не улыбалась.

Она сидела, уставившись в стол, а вокруг нее разговаривали между собой люди – так, словно Мия не имела значения. Они будто не обращали на нее внимания. Она потерялась. Она нуждалась во мне.

Но я нуждался в ней еще больше. Так сильно, о боги. Я был тенью, я был темной стороной. Когда-то я был светом, от которого падали тени.

Но теперь я не знал даже, откуда этот свет лился… что заставляло меня существовать.

А вот и нет, знал, конечно.

Этот свет был постоянным напоминанием о том, что ждало меня после того, как тьма отступит. Он висел надо мной словно лампочка – воспоминания о Мии. Но вместо того, чтобы стоять вместе с ней в этом кружке света, я был изгнан на дно и стал черным силуэтом. Другой тенью. Тенью без пары.

Я оказался там, где никогда не хотел оказываться.

Я следил за ней и думал о своем следующем шаге до тех пор, пока мог еще выдерживать эту боль. А потом я зажмурился, постаравшись забыть о том, чем мы стали, и представить то, чем мы когда-то были. Я вспоминал прикосновение Мии и ее нежный успокаивающий голос, то, что чувствовал, когда мы находились в одной комнате. То, что она заставляла меня чувствовать. Я не обращал внимания на звон колец о край стола, по которому нервно бил пальцем.

Глаза ломило от невозможности пролить хоть одну слезинку с тех пор, как она оставила меня на коленях у двери. Сердце заледенело. И холод этот я чувствовал в своих костях. Тепло ушло. Я зажмурился еще сильнее. Звон колец усилился – единственный звук, что я слышал.

Я даже не смог представить наш поцелуй. Не мог представить нас вместе. Ни на один миг. Я видел лишь темноту.

А потом я перенесся во времени… туда, о чем не хотел вспоминать.

Здесь холодно… так холодно. Единственный источник тепла – в этом шкафу. Я сам. Но если я перестану закрывать уши и обхвачу себя руками, я услышу крики.

– О, – шепчу я сквозь вязкую темноту.

Я вижу его очертания из-за света, который льется сквозь дыру в двери – дыру, которую проделал один очень злой человек, когда услышал мой плач. Потому теперь я стараюсь вести себя тихо. Так тихо, как только могу.

Дыхание Оскара звучит все громче. Лучше бы он меня обнял. Согрел. Я пытаюсь отвернуться, но не могу. Он стоит на коленях, одним глазом приглядывая за мамой. Наверняка для того, чтобы ее снова не ранили.

– Иди сюда, – шепчет О, подзывая меня.

Но я не хочу отсюда уходить. Я не двигаюсь, и тогда его рука касается моей шеи, тянет вперед, пришпиливает к полу.

– Мамку хорошенько трахают. Скоро и ты тоже так сможешь. С другими девчонками. Как настоящий мужик.

Я не открываю глаз и пытаюсь высвободиться, не хочу смотреть на происходящий передо мною грех. Оскар щиплет меня за шею – больно, так больно, что я открываю глаза. Мама перегнулась через столешницу на кухне. Я не могу отвести взгляда, но мозг умоляет о том, чтобы все прекратилось…

Маму качает, вдавливает в столешницу – он вбивается в нее сзади. Она запрокидывает голову.

Нет, не сама. Он дергает ее за волосы.

Демон впивается когтями в ее черные как вороново крыло волосы, его волосатая грудь бьется о ее спину.

– Нет, – выдыхаю я.

– Скоро бизнес перейдет мне. Нам с тобой, братец. Мы наконец выберемся из этой дыры и завоюем весь город, и все будут раздвигать перед нами ноги.

Я хочу спросить, о чем это он, но не могу вымолвить и слова. Пальцы Оскара впиваются в заднюю часть моей шеи. Они холодные. Крики матери разрывают мне сердце. То, что я вижу, оставляет на душе грязный след.

– Но управлять всем буду я, Оливер, – выдыхает рвано и резко Оскар. – И если ты хоть раз притронешься к одной из моих девочек, я заставлю тебя смотреть, как вбиваюсь в них, пока ты не захочешь выцарапать себе глаза. Это я тебе обещаю, братец.

Оскар швыряет меня о холодную стену. Мне больно, но в то же время радостно, потому что я больше на все это не смотрю.

Оскар шлепает ладонью по дверному косяку. Тело его дергается вперед, а потом он буквально растекается. Чуть повернув голову, он пронзает меня взглядом.

Злым. Темным. Острым. Я кривлюсь.

– Не волнуйся, Оливер. Я найду для тебя прекрасную киску. Но не одну из тех, что будут принадлежать мне.

Я открыл глаза и понял, что Мии больше нет. За их столом вообще никто не сидел. Окинув взглядом столовую, я догадываюсь: студенты потихоньку расходятся по своим комнатам.

Я никогда не забуду о своем прошлом. Воспоминания эти всегда будут преследовать меня, выедать до дна… но в то же время они напоминали мне о том, каким человеком я быть не хочу. Однако с тех пор, как я вернулся к таблеткам, внутренние демоны решили использовать мое прошлое для своих целей. Они мучают меня им. Раздражают. Смеются надо мной.

Рядом вдруг появился Джерри.

– Пора идти.

Я яростно отодвинул стул, собрал мусор и выбросил в ближайшую урну. Мысли мои были заняты лишь одним – Мией.

Напряжение сжало своими ужасными пальцами мой череп, впилось когтями в кости. Я шел по крылу и чувствовал присутствие Мии. Она совсем недалеко – душа моя не ошибается. Сердце мое гудело внутри созданной дьяволом клетки. Бесстыдный член жаждал оказаться внутри нее. Напомнить ей о себе.

На полпути по коридору я резко остановился и поднял голову. Наши взгляды встретились. На бедрах ее низко висели пижамные штаны, которых я никогда прежде не видел. Когда-то я знал каждую часть ее гардероба. Но времена эти прошли – потому что я жил в мире без Мии.

Случайные мокрые прядки прилипли к ее шее. По коже скатывались капли воды, которые она не успела поймать полотенцем. Ее волосы хаотично торчали во все стороны.

Карие с золотом глаза пришпилили меня к месту: в них было столько жизни. Она в порядке. Она никогда не проваливалась во тьму.

Возможно, без меня ей было лучше.

Мия заперла меня внутри разбитого сердца. Мне было больно на нее смотреть. Агония усиливалась, добираясь