Старая жена, или Развод с драконом - София Руд

Этот молодой человек лет тридцати чем-то неуловимо напоминает Кайрона, хотя и не такой высокий и широкоплечий. В сумерках его серые глаза кажутся почти серебряными. Ой, чур меня, только не думать о драконе!

— Нет, леди, — продолжает младший лекарь, теребя рукав своей темной мантии. — Хотел выразить вам восхищение. Вы не побоялись и оказались правы. Не думайте, что все здесь такие плохие как глава. Но мы не можем открыто поддерживать вас, — говорит он, а мне от его слов становится теплее на душе.

Уже собираюсь поблагодарить и, может быть, расспросить подробнее, как вдруг краем глаза замечаю на фоне закатного неба неприятно знакомую массивную фигуру...

Глава 32. Не поднимай головы

Длинный, сутулый мужчина с худощавым, вечно недовольным лицом и засаленными волосами. Лекарь Доуэн собственной персоной.

— Ты… — гаркает он на подчиненного лекаря, и тот по струнке смирно выпрямляется. — Работы мало?

— Нет, я лишь отошел…

— Иди проверять больных! — сердито приказывает Доуэн, и мужчина подчиняется.

Уходит тихо, без споров, но все же кидает в главного лекаря злой неодобрительный взгляд, пока тот не видит, а после смотрит на меня.

«Держитесь», — так и отпечатывается в его глазах.

Да как же иначе? Этим и занимаюсь с тех пор, как очнулась в этом мире.

— Что, леди, переманиваете моих подчиненных своей юбкой и довольны? — выпаливает мне Доуэн, и одни боги знают, чего мне сейчас стоит не влепить ему пощечину за такие слова.

Ладно, он гад. Но я-то — леди, а значит, и словом смогу поставить его на место.

— Полагаю, местные лекари больше ценят мой вклад в общее полезное дело, нежели наряды, — отвечаю, натянув на губы холодную улыбку, и Доуэна это явно бесит.

А вот девицы, развешивающие белье, готовы наблюдать во все глаза.

— Вы двое! Тоже нечем заняться? — замечает их Доуэн, и женщины кидаются врассыпную.

А вот мне совсем не хочется оставаться наедине с этим недоразвитым бугаем с кучей комплексов и обид.

— Я работу закончила, так что позвольте откланяться, — выдаю ему и, не дожидаясь ответа, толкаю дверь в хижину, вхожу и хочу закрыться, как этот гад нагло перехватывает дверное полотно, не позволяя мне скрыться.

— Что вы делаете? — отчитываю я, но этот лекарь лишь ухмыляется, с силой толкая дверь так, что мои пальцы слетают в сторону, а сама дверь бьется с грохотом о стену.

Точно сумасшедший! А чего только стоит его взгляд в этот момент.

Тут же отступаю на пару шагов по инерции и жалею. Нужно было выйти во двор, но теперь поздно. Он наступает на меня.

— Если у вас есть разговор, поговорим в рабочее время! А сейчас покиньте этот дом! — строго говорю я, а его гиенья ухмылка, ставшая еще шире, заставляет сердце покрыться корочкой льда.

Да чего он хочет в конце концов?

— Ваша манера указывать и распоряжаться мне совсем не нравится. И то, что лекарь Бартон вам покровительствует, не значит, что вам все дозволено, — рычит он.

Делает еще шаг, а затем захлопывает за собою дверь.

Ой, не к добру. Он же не собирается меня кулаками учить уму-разуму? От такого гада чего угодно ждать можно.

— Я поняла свою ошибку, главный лекарь, — решаю подыграть ему, ибо в схватке явно проиграю. А так хоть будет время придумать, как с него сбить спесь. — Впредь не посмею с вами конкурировать.

— Конкурировать? Женщин никогда не было в лекарском деле и не будет. И ты, какой бы вертихвосткой не была, не сможешь подорвать устои! — угрожает он.

— Раз так в этом уверены, то оставьте меня в покое.

— Ты спишь со стариком Бартоном или его сыном? — перебивает Доуэн.

— Что?

— Я спросил: с кем ты спишь? Со стариком или с его сыном? Может, с обоими? — продолжает он, и мысли об осторожности уходят на второй план. Теперь я уже ищу, чем бы огреть этого придурка, если полезет. Или скажет что-то еще.

— Может, и мне покажешь, что у тебя там, под вуалью, — усмехается он и тянет свою граблю к моему лицу, как…

Хлясть!

Бью его по пальцам.

— Это уже не ваше дело! — рычу ему, чувствуя, как в недрах души поднимается безумное пламя. — Если сейчас же не уйдете, подам на вас жалобу!

— Да ты что?! — наступает он, хватает меня за волосы, как провинившуюся рабыню, и тянет так больно, что вскрикиваю.

Ногтями цепляюсь в его руку, а он делает лишь больнее, пытаясь меня подчинить и обезоружить, гад!

— Думаешь, можешь так со мной разговаривать, мерзавка? Пришла тут, порядки наводить начала. Науку свою дикарскую притащила. Женщин поднимать головы учишь? Сейчас ты свою голову опустишь так, что больше не поднимется, мерзавка! И ни лекарь, ни законник тебе не помогут, падшая! — рычит он и тянет за волосы так, что из глаз уже искрами летят слезы.

А это гад еще и хватает вуаль и тянет ее прочь, снимая с лица.

Хрясть! Рвутся завязки. Хрясть! Стонет моральный урод, на секунду ослабив хватку, ибо… Рефлекс «бей меж ног в случае опасности» опять сработал. Вот только пальцы, запутавшиеся в моих волосах, он целиком не разжал!

— Стерва!!! — рычит Доуэн.

Пытается опять схватить, а я пытаюсь ударить, отбиться. И буду биться! Я скорее умру, чем позволю ему что-то сделать с собой.

— Помогите! — выкрикиваю, что есть сил, а сама даже не понимаю, куда бью и попадаю ли вообще. Вот бы врезать побольнее!

— Ай! — выкрикиваю, когда этот урод хватает меня за шею, пытаясь придушить.

Паника бьет в голову, воздуха не хватает, но я чудом замечаю рядом кочергу на крючке. Вот бы дотянуться… Только бы дотянуться. Пожалуйста, боги… Я не могу пасть от рук такого мерзавца! Я не могу… Прошу…

— Ай! — кричит лекарь. Вот только не потому, что я сумела, наконец-то, дотянуться до кочерги и стянуть ее с крючка, а потому, что этого гада какой-то неведомой силой оттягивает от меня прочь.

А кочерга, уже занесенная в воздух, приземлилась не в белую мантию, а во что-то черное и большое.

В спину другого мужчины, который как раз оттянул от меня мерзавца и припечатал его