Два дня в Венеции - Хелен Бьянчин

Боже, если бы с ней что-нибудь случилось… Он закрыл глаза, не в силах продолжить эту мысль. И чуть успокоился, только когда обнял ее. Было все равно, что кто-то видел, как он взял ее лицо в свои ладони и прижался губами к ее рту. Паула не смогла устоять и ответила на его поцелуй. Сколько им довелось так простоять? Наконец Паула освободилась из его объятий, но он притянул ее снова.

– Хватит, – прошептала она в знак протеста.

Его глаза были темнее ночи, черты лица словно окаменели.

Не может быть! – твердила она про себя, потому, что прочитала в глазах Грегорио то, в чем побоялась себе признаться. На несколько секунд все померкло для нее, были только его глаза.

Остановился ли мир? Да, она готова была поклясться в этом.

– Мне потребуются ваши показания, миссис. Чары были развеяны. Паула повернулась и увидела полицейского, который стоял рядом, услышала гул голосов и вой сирены вдали.

– Зачем вызвали «скорую помощь»? – попыталась протестовать она, но никто не слушал. Что за наказание!

Вздохнув, Паула стала выполнять просьбу полицейского, и отсчитала вслух приблизительное количество секунд перед ударом. Какофония от звука сирен и воя двигателей усилилась. Паула продолжала отвечать на многочисленные вопросы, пыталась отговорить Грегорио от отправки ее в больницу и разнервничалась окончательно, когда он забрал ее портфель с бумагами, запер «фольксваген» и усадил в свою машину.

– Отвези меня на работу.

Грегорио съехал с обочины, зная, что имеет в запасе пять минут, прежде чем Паула поймет, что он не собирается и близко подъезжать к магазину.

Она отреагировала так, как Манфреди и предполагал. Тот поймал ее руку и прижал пальцы к своим губам.

– Со мной все в порядке. Он слегка улыбнулся.

– Не смеши меня. Паула глубоко вздохнула.

– Куда мы едем?

– Мы уже почти там.

«Там» оказалось закрытой частной больницей, в числе клиентов которой значилось имя Паулы Карлани-Манфреди.

– Это смешно, – сказала она, услышав предложение раздеться и лечь в постель. Взглянув на Грегорио, фланирующего по комнате, Паула развернула хлопчатобумажную сорочку. Завязки спереди или сзади? Черт возьми, ей вообще ни к чему здесь находиться.

– Давай, я тебе помогу. – Он был тут как тут и начал расстегивать ей жакет, снял его и повесил на стул.

– Я справлюсь.

Паула осталась в бюстгальтере и трусиках, а когда вошла медсестра спросила ее:

– Мне надо надеть это?

– Да, а то, что на вас, снять, – ответила та слишком весело. – Завязки сзади.

Затем были тесты, вопросы, ультразвук, визит к гинекологу.

– С ребенком все в порядке и с вами тоже.

– Теперь мне можно поехать домой?

– Завтра. Мы оставим вас на ночь. Отдых, обследование.

– Это необходимо?

– Да, некоторая предосторожность не помешает, – сказал врач с теплой улыбкой, повернулся и вышел из палаты в сопровождении медсестры.

– Я думаю, мне лучше побыть одной, – вздохнула Паула.

Грегорио вышагивал от окна к двери. Его было слишком много, и это угнетало.

– Уйди, пожалуйста.

Подойдя к кровати Паулы, Грегорио подавил желание обнять ее и удовлетворился легким, нежным поцелуем.

– Я вернусь позже Она смогла только кивнуть в знак согласия. Когда муж ушел, Паула опустила голову на подушку и закрыла глаза.

Налетел и скрылся… Этот поступок означал умышленное стремление навредить. Кто в этом заинтересован? Лаура? Может, так случилось, что известие о беременности совсем лишило ее рассудка? Но где доказательства, что это так?

Вскоре принесли обед, потом позвонила Амелия. Курьер передал огромный букет роз с карточкой, подписанной размашистым почерком Грегорио. Оставшись одна и полистав журналы, Паула забылась в полудреме.

Амелия навестила ее по пути домой из магазина и привезла в подарок сумочку, в которой оказалась изысканная ночная сорочка, пеньюар и пара атласных тапочек.

– Это тебе, – сказала она, пряча материнское беспокойство за теплой улыбкой. – Больничная одежда не очень элегантна.

Они болтали о пустяках, сознательно не упоминая о том, что случилось. Хотя при встрече с Манфреди Амелия рассказала о своих собственных подозрениях. Она ушла перед самым ужином.

Паула только что привела себя в порядок, когда вошел Грегорио. Он обнял ее и целовал страстно и долго, нежно лаская мягкие губы. Паула обвила его шею руками.

– Ты ужинал? – Банальный вопрос. Это было совсем не то, о чем она хотела спросить.

– Перекушу позже. – Подняв ее, Грегорио подошел к стулу и посадил Паулу на колени.

– У тебя был трудный день, – произнесла она, проводя рукой по его лбу и волосам.

– Да, пожалуй.

Оставив жену в больнице, он сразу начал действовать. Заехал к нескольким знакомым, собрал факты и назначил встречу с Лаурой. Она испробовала все свои уловки, слезы и мольбы, в конце концов признавшись в неумирающей любви. Его ответом было холодное предупреждение и совет покинуть город в течение двадцати четырех часов, или в противном случае ей грозила встреча с полицией.

Как хорошо сидеть в его объятиях, размышляла Паула. Совсем близко она чувствовала успокаивающий стук его сердца, вдыхала горький и терпкий аромат одеколона, которым он любил пользоваться. Этот запах, смешавшийся с теплом мужского тела, был таким родным! Наверное, сказывались последствия шока, и Паула вдруг почувствовала себя страшно уставшей. Ночь в одиночестве на больничной кровати уже не казалась ей такой неприятной, как несколько часов назад.

– Мне кажется, нам нужно серьезно поговорить.

Час назад Грегорио привез Паулу домой из больницы. Потом поил ее чаем и кормил сэндвичами. И теперь они сидели на террасе, наслаждаясь ясным утром и чудесным ароматом цветов, доносившимся из сада.

– У меня только один вопрос. – Голос Грегорио был невозмутимо спокойным. – Почему ты ничего мне не сказала?

Паула выдержала его пристальный взгляд.

– Я посчитала, что могу справиться с этим сама. А что, по-твоему, я должна была делать? Бежать к тебе, жалуясь, как маленькая девочка, на каждую выходку Лауры? Кто мог знать, что она решится на такое?

– Ее первая попытка навредить тебе могла стать последней, если бы ты сразу поставила меня в известность. – Грегорио приподнял ее лицо за подбородок. – И тебе не пришлось бы столько страдать. – Он погладил Паулу рукой по шелковистым волосам, провел пальцами по изгибу шеи и округлым контурам плеч. Подступивший гнев улетучился так же быстро, как и возник.