Горный ангел - Патриция Макаллистер

– Может, она минует нас, – с надеждой сказал Холт.

– Нет, не минует. Прежде чем окончательно рассветет, нас уже накроет снегом.

Холт был знаком с Жилем уже много лет и вполне доверял его знаниям и опыту.

– Мы сможем ехать на одной лошади?

– Слишком много багажа, – почесав затылок, задумчиво сказал Жиль.

– Но я не могу оставить здесь ни одного саквояжа, – пробормотал Холт, глядя на свой бесценный груз, тщательно упакованный и уложенный в багажное отделение кареты. Он отряхнул пыль со своих замшевых штанов, и лицо его помрачнело. – Есть здесь где-нибудь местечко, где мы могли бы найти прибежище на несколько дней?

Помолчав, Жиль проворчал, задумчиво жуя свежую порцию табака:

– В нескольких милях назад отсюда мы проезжали старую старательскую хижину у ручья. Похоже, там никто уже не живет, но хижина еще крепкая.

Холт кивнул.

– Тогда сделаем вот как.

Быстро объяснив ему свой план, Холт сунул не сколько монет в руку Жиля, пообещав дать еще, если все будет сделано так, как он задумал, и вернулся к карете, чтобы сообщить Эйнджел о своем решении.

Она уставилась на него с недоверием и всевозраставшим подозрением:

– Пройти пешком несколько миль? Это будет так, как тогда, когда мы поднимались на гору Элберт?

Холт улыбнулся, вспомнив, как она, хрупкая и слабая, отважно пыталась спасти свое кружевное нижнее белье, рассыпавшееся по склону горы.

– Обещаю, в этот раз ты не набьешь себе синяков и шишек, – ответил он, ухмыляясь. – Но мы должны поторопиться, скоро пойдет снег!

Эйнджел неохотно вышла из кареты, накинув на плечи предложенную ей накидку Холта, чтобы не замерзнуть. Жиль распрягал лошадей и седлал ту, что была здоровой.

– Что тут происходит? – спросила Эйнджел у мужчин.

– Эта кобыла попала ногой в яму и теперь не может идти, – накидывая веревочную петлю на шею травмированной лошади, объяснил Холт. – Жиль поедет вперед за подмогой, а мы с тобой отправимся к хижине, которую проехали несколько миль назад.

– Там кто-нибудь живет? – с надеждой в го лосе спросила Эйнджел, мечтая о горячем завтраке и теплых одеялах.

– Боюсь, что нет, – отозвался Жиль. – Мне она показалась совершенно пустой.

Эйнджел выпрямилась, решив достойно встречать удары судьбы.

– А карету мы оставим здесь? Мужчины обменялась долгими взглядами.

– На всякий случай я возьму с собой кое-что из вещей, – сказал Холт. – Похоже, никто карету не тронет. В такое время года здесь не так уж много путешественников, ведь так, Жиль?

Кучер что-то проворчал в ответ, что должно было означать его согласие со словами Холта.

Разминая затекшие ноги, Эйнджел сделала несколько шагов, пока мужчины возились в багажном отделении. Невероятной красоты пейзаж так увлек ее, что она не обратила особого внимания на груз, который они извлекли из кареты и положили на спину травмирован ной лошади.

Неяркое утреннее солнце осветило зеленую доли ну, усыпанную дикими цветами. Всюду, куда ни бросишь взгляд, цвели дельфиниумы, калохортусы, водосборы. По краям долины устремлялись в небо прямые как струна сосны. Несколько растущих рядом елей были похожи на солдат в зеленой форме, приветственно махавших руками-ветвями под порывами свежего утреннего ветерка.

Оказавшись в такой ситуации, любая женщина испугалась бы, но Эйнджел не испытывала страха. Напротив, холодный воздух оживил ее, заставив кровь быстрее бежать по жилам. Трудное положение, в котором она оказалась, пробуждало в ней желание бороться. Теперь она уже почти забыла о своих любимых невысоких холмах поместья Бель-Монтань. Они были так далеки от нее сейчас!

– Ты уверена, что справишься? – нежность, сквозившая в голосе Холта, удивила Эйнджел.

– А что, у меня есть выбор? – кисло улыбнулась она.

Холт слегка смутился.

– Женщины не созданы для таких трудностей... «Что-то тут не так», – подумала Эйнджел. Без всяких колебаний он заставлял ее работать в шахте и жить в примитивной хижине. А теперь по какой-то одному ему ведомой причине он пытался задобрить ее, и, надо сказать, это у него прекрасно получалось.

Коротко попрощавшись, Жиль ускакал вперед на здоровой лошади, а Эйнджел и Холт повернули на юго-запад и пошли по следам кареты назад, ведя за собой травмированную лошадь.

Им пришлось идти довольно медленно, так как лошадь сильно хромала. Несколько раз они останавливались, и Холт внимательно осматривал ногу животного. С каждым разом выражение его лица становилось все мрачнее.

– Боюсь, нам придется пристрелить ее, – наконец, сказал он. – Нога совсем плохая.

– О нет! Позволь сначала мне осмотреть ее, – взмолилась Эйнджел, цепляясь за его руку, уже вынимавшую пистолет из кобуры на поясе.

Не обращая внимания на грязь, она встала на колени и принялась осматривать ногу лошади.

– Спокойно, девочка, – ласково приговаривала она, касаясь лошадиной ноги, и, удивительное дело, ко была только подрагивала кожей, но послушно стояла на месте. – Я всего лишь хочу немножечко ощупать тебя.

Дюйм за дюймом ловкие пальцы Эйнджел осторожно исследовали ногу лошади. Обнаружив повреждение связок, она медленно ощупала опухоль.

– Это не перелом, – сказала она наконец, – это больше похоже на сильное растяжение. Тут нужен холодный компресс, и все будет в порядке.

Она поднялась с колен и посмотрела в сторону елей под которыми в тени густых ветвей на земле, лежал ранний, еще не успевший растаять снег.

– Если нам удастся довести ее до хижины, то я смогу поставить ее на ноги.

Холт смотрел на нее, не скрывая изумления.

– Вот уж не знал, что ты и в лошадях разбираешься!

– Мой отец занимался выращиванием рысаков, так что я выросла рядом с лошадьми, – рассеянно ответила Эйнджел, думая о том, сколько им еще осталось пройти до той хижины, которую видел Жиль. – Груз на ее спине только ухудшает положение. Надо снять его.

Эйнджел протянула руку, чтобы развязать узел на веревке, но Холт тут же перехватил ее с такой решимостью, что Эйнджел стало как-то не по себе.

– Нет, мы должны довезти груз в целости и сохранности. Он слишком тяжелый, чтобы кто-то из нас мог нести его в руках.

– Что там может быть такое важное, что ты ради него готов загубить прекрасную лошадь? – возмутилась Эйнджел, пытаясь другой рукой снять с сак вояжа промасленную парусину, которой тот был тщательно укрыт.

Холт мгновенно перехватил ее руку.

– Не надо, дорогая, – почти шепотом произнес он, сузив серые глаза. – Будет лучше для всех, если ты не узнаешь ничего.