Стервы большого города - Кэндес Бушнелл

— Ты видела их? — спросила Венди.

— Пришлось, — сказала Нико. — Мы помещаем их в наш декабрьский выпуск.

Венди кивнула, чувствуя себя лишней. Всю жизнь она создавала фильмы и заботилась о семье. Ни культурных интересов, ни личных, только маленький семейный плот, для поддержания которого на плаву требовалась вся ее энергия. Венди посмотрела на Викторию, сиявшую как двадцатипятилетняя женщина. Они сверстницы, но Виктория по-прежнему везде бывала и все успевала — она до сих пор ходила на свидания. Внезапно Венди осознала, что более пятнадцати лет не встречалась с мужчинами. Эта мысль вызвала в ней неприятное желание отомстить. А если и ей вступить с кем-то в романтические отношения? Она понятия не имеет, что делать…

— Художница, молодая женщина из Бруклина, видимо, только что родила, и это событие привело ее в ужас, — объяснила Виктория. — По ее словам, никто не предупреждает, что это такое на самом деле.

— Умоляю тебя, — пренебрежительно отмахнулась Венди. — И почему все имеющие детей ведут себя так, словно только у них они и есть?

— Полагаю, она просто отреагировала на то, что именно женщинам приходится рожать детей, — предположила Нико.

— Лайн, во всяком случае, жутко перепугался, — продолжала Виктория. — Заявил, что его сейчас стошнит.

— И это мужчина, с которым ты встречаешься? — удивилась Венди.

— Вен, они были отвратительны, — возразила Виктория. — Не сама тема, а то, как они исполнены. Однако же я решила развести его на деньги, чтобы поквитаться за его безобразное поведение. Я убедила Лайна, что когда-нибудь скульптурные изображения влагалища станут так же важны, как изображение Виллендорфской Венеры — доисторической богини плодородия, — и он поверил мне. Лайн купил скульптурное влагалище за двадцать тысяч долларов…

Откинувшись на стуле, Виктория снова вспомнила те минуты в Уитни, когда отвела в сторону Лайна, брюзжавшего, как школьник, по поводу «состоянии искусства в сегодняшней Америке».

— Кстати, эти произведения в конце концов попадут в музей, — заметила она. — «Томатный суп "Кэмпбелл"» Энди Уорхола тоже поначалу никто не принимал всерьез.

— Ты спятила, — сказал он.

— Может, и спятила, но уверена, что Брэндон Уинтерс в здравом уме. — Брэндона Уинтерса, куратора Музея Уитни, Виктория немного знала и устроила из разговора с ним целое представление для Лайна. — Ты слышал, что сказал Брэндон? — спросила она. — Серьезный интерес проявили чикагский Музей современного искусства и два немецких музея. По словам Брэндона, изображения влагалищ сопоставимы с Виллендорфской Венерой…

Ничего подобного Брэндон не говорил, но, по мнению Виктории, вполне мог сболтнуть подобную глупость.

— Какой Венеры? — осведомился Лайн. Виктория посмотрела на него с притворным смущением.

— Виллендорфской. Боже, Лайн, при твоем интересе к искусству… Я считала, ты слышал о ней. Разумеется, ей всего двадцать пять тысяч лет, поэтому ты мог и пропустить…

Тогда лицо Лайна приняло забавное выражение, и он решительно протиснулся сквозь толпу зевак, собравшихся вокруг инсталляции. Сказав несколько слов Брэндону Уинтерсу, выразившему удивление, радость и подобострастие, Лайн вручил ему карточку.

— Ну? — спросила Виктория.

Взяв Викторию за руку, Лайн с видом заговорщика отвел ее в сторону.

— Я купил одну, — заявил он.

— За сколько?

— За двадцать тысяч долларов.

Это, с удовлетворением подумала Виктория, примерно та сумма, которую он потерял бы, если бы позвонил ей сам, а она отказала бы ему. В конце концов Виктория решила поужинать с Лайном, хотя бы для того, чтобы посмотреть, какую еще шутку можно с ним сыграть.

В «Киприани» они сидели за столиком в романтическом уголке у камина. Лайн первым делом заказал бутылку «Кристаля»; его, по словам Виктории, он пил как воду. Виктория уже всерьез полагала, что Лайн действительно страдает расстройством, вызванным дефицитом внимания взрослых. Он ни секунды не мог посидеть спокойно — то и дело вставал, чтобы пообщаться с людьми за другими столиками. Виктория не обращала на это внимания. По ее мнению, единственный способ дать этому человеку понять, что он ведет себя невоспитанно, — это поступить с ним точно так же. Когда Лайн в третий раз сел на место, она встала и пошла в бар. Там расположилась известная Виктории пара, и она не спеша заказала себе имбирное пиво и поговорила со знакомыми о ремонте их квартиры. Потом вернулась за столик.

— Ты задержалась там, — сердито заметил Лайн.

— Увидела нужных людей. — Виктория пожала плечами.

Подошел официант принять заказ.

— Мне три унции белужьей икры, — с улыбкой проговорила Виктория, словно это было в порядке вещей. Она заметила, что он едва не вышел из себя.

— Большинство довольствуется одной унцией, — сердито пробурчал Лайн.

— Я не принадлежу к большинству, — парировала Виктория. — И кроме того, проголодалась.

Еще она заказала омара, а на десерт — шоколадное суфле. Виктория заставила Лайна рассказать о его детстве. Отец бросил их, когда Лайну исполнилось четырнадцать лет, и в семье было еще два младших брата. Ему пришлось пойти работать в кафе, причем он приписал себе несколько лет, иначе его не взяли бы. Этим Лайн чуть больше расположил к себе Викторию. Она почувствовала, что, несмотря на нелепое поведение, он, возможно, неплохой человек. Только печально, что Лайн считал обязательным большую часть времени вести себя как идиот.

Когда принесли десерт, Виктория отправилась в туалет. Она действительно посетила данное заведение, но перед этим нашла метрдотеля и дала ему свою черную карточку «Американ экспресс», попросив оплатить по ней счет за ужин. Виктория с самого начала собиралась сделать это и не хотела ждать, пока счет принесут за столик. Следовало определиться с этим заранее, свободно и непринужденно. Тогда никаких споров не возникнет.

Выйдя из дамской комнаты, Виктория подписала чек. Больше тысячи долларов, но ничего. Ощутимый удар по ее кошельку, но Лайну это знать не обязательно. И потом, увидеть выражение лица миллиардера, когда он узнает, что она уже оплатила счет, — это стоит таких денег.

Она вернулась за столик и стала ждать, благодушно болтая об их общих знакомых. Возможно, это ребячество, но оплаченный счет давал Виктории власть, и даже если большинство женщин до конца этого не понимают, для таких бизнесменов, как Лайн, оплаченный счет — самый главный символ контроля. И Виктория обнаружила, что с той минуты, как власть перешла к ней, поведение Лайна перестало беспокоить ее.

— Принесите, пожалуйста, счет, — попросил Лайн, подав знак метрдотелю.

Виктория аккуратно сложила салфетку и улыбнулась, наблюдая, как метрдотель спешит к их столику, с тревогой переводя взгляд с нее на Лайна. Подойдя, он наклонился к Лайну:

— Счет уже оплачен.