Замерзшие лилии - Ольга Сандул

шее. Лишь когда руки Севира стали медленно стягивать платье, освобождая для горячих поцелуев грудь, он словно очнулся. Замер, прижимая к себе, и несколько минут пытался успокоить собственное дыхание. Я же уткнулась носом в плечо магистра, пытаясь понять, что произошло.

-  Нам с тобой  нельзя больше видеться, Нора, - я никогда не слышала такой  рваный и  хриплый голос из уст магистра.- Ты была права, но я, ослепленный собственной правотой, не заметил того, что происходило со мной. Занимался самообманом, и если бы не твой супруг, вряд ли бы понял, что ты значишь для меня.

- Что? – Тихо спросила я, приблизительно догадываясь о том, что сейчас услышу.

- Нора, ты мне нравишься. Сильно. Но как магистр Ордена, я дал клятву и поклялся не только Омаду, но и Таурусу, что никогда не нарушу ее.

           В ситуации, в которой мы сейчас находились, меня должны были удивить  не только слова Севира, но и собственное нежелание прекратить то безумство, что охватило нас несколько минут назад. И вместо того, чтобы разорвать объятия,  как того требовали правила приличия, я закрыла глаза, слушая, как быстро стучит сердце Севира. Понимая, как сложно ему было признаться в собственных чувствах, которые противоречили обетам жрецов, и одновременно восхищаясь подобной смелостью.

-  Когда я вижу тебя, - в голосе Севира слышалась горечь, - все становится иначе, в голову приходят мысли и, - он запнулся, - желания, на которые я не имею права. Поэтому умоляю: не встречайся более на моем пути, Нора!

           Магистр резко отстранился и, подхватив с пола перчатки, вышел, не оборачиваясь, а  мне почему-то стало больно в груди. Словно с уходом Севира из моей жизни исчезло что-то очень важное.

ГЛАВА 17. Нора

            Дорога в столицу казалась мне бесконечной. Последний раз я совершала подобное путешествие в далеком детстве, и сейчас порядком устала. От постоянной тряски на дорогах, большого количества разношерстных людей  в гостиницах и тавернах.  Помимо торговца, господина Питера в путь отправилась его супруга, Дора, которая все время пыталась узнать у меня подробности расставания с наместником. Под разными предлогами она стремилась подтолкнуть  меня к откровенности  в надежде узнать то, о чем, несомненно, поделится с другими, когда вернется в провинцию. Поэтому я старалась уходить от навязчивых вопросов, не подтверждать ее домыслы, переводя такие разговоры на другие темы.

               К счастью господин Питер охотно делился со мной сведениями о том, какие товары они обычно покупают, где находятся самые недорогие лавки  в столице, а также, на какую из ярмарок  лучше отправляться за продуктами.

             И я внимательно запоминала, чтобы не потеряться в огромном городе, превышающий в несколько раз тот, в котором  мне приходилось жить ранее. В своей голове пыталась выстроить план действий, как-то упорядочить мысли, чтобы будущее не пугало меня своей неопределенностью. Эйфория свободы за дни путешествия несколько притупилась, и я порадовалась тому, что Севир все просчитал и помимо денег дал мне адрес человека, к которому я смогу обратиться за помощью.

           Магистр. Все свободные минуты были заполнены воспоминаниями о нашей последней встрече. Снова и снова я прокручивала в голове тот эпизод, когда оказалась в объятиях мужчины. Что было бы, не остановись он тогда? Почему я не оттолкнула его, ответила на поцелуй и почти позволила стащить с меня платье? Ведь с Кассием подобного не произошло, хотя тогда мы были наедине в темной спальне?  И за все годы брака  я никогда не испытывала такого жгучего желания… напротив, мне казалось, что лишь мужчинам доставляют удовольствие все эти движения в постели, когда женщинам положено лишь терпеть и стискивать зубы.

             Заглянув внутрь себя, могла с уверенностью сказать, что поцелуй не был благодарностью Севиру за все, что он сделал. И если он честно признался в том, что сильно желает меня, то могла ли я незаметно для себя также увлечься мужчиной? Полный бред! Ведь это чистой воды самоубийство думать о магистре Ордена жрецов в таком ключе! Он никогда не предаст собственные идеалы и обеты, а я навсегда останусь беглой дочерью аристократов, пытающейся выжить в этой стране. Мы настолько разные, что мне не стоит думать и вспоминать о Севире.

             Приезд в столицу, прощание с семьей торговцев и поиск нового дома отвлекли меня от мыслей о мужчине. Единственный раз, когда я упомянула его в разговоре, был во время встречи с тем человеком, к которому магистр порекомендовал мне обратиться. Льюис Хэмильтон оказался мужчиной средних лет, полноватый, ростом ниже меня,  рыжеволосый и с небольшой бородой. Он,  прочитав послание Севира, стал заискивающе мне улыбаться, заверяя, что непременно поможет госпоже.  Первым делом поселил меня в недорогой гостинице, которой владела его родная сестра. И в течение недели смог подыскать небольшой дом в квартале ремесленников по достаточно приемлемой цене. Дом  был серым и унылым, как большинство строений в этом городе: состоял из крохотных комнат и кухоньки. Но меня привлекло то, что из единственной спальни на втором этаже открывался чудесный вид на воды реки Морт, которая  славилась тем, что никогда не замерзала полностью и условно делила весь город на три части, петляя между старыми особняками аристократов и новыми домами, построенных для бедноты.

               Первоначально я испытала шок, сравнивая столицу из воспоминаний своего детства с тем, какой она стала сейчас. Яркая, пестрая, наполненная шлейфом дорогих духов, ароматом специй и потрясающей еды на вынос, которую не брезговал покупать даже мой отец.  Величественные здания, которые раньше выкрашивали в разные цвета, создавая иллюзию каждодневного праздника, облупились от времени и постепенно разрушались. Складывалось ощущение, что жрецы Ордена специально доводили их до такого состояния, чтобы не осталось никакой памяти о свергнутом короле и былых временах.

                 Все именитые ресторации, в которые ранее стремились попасть представители знати, были либо закрыты и грубо заколочены досками; либо переделаны в лавки с различными товарами.

               Денег, которые дал мне Севир, хватило не только на покупку дома, скромной мебели и выплату комиссии за помощь господину Хэмильтону. По моим подсчетам оставшаяся на руках сумма равнялась двум годам скромной жизни в столице, то есть ее хватило бы на дрова и тот минимум продуктов, которые требовались мне одной.  Магистр отдал мне деньги без каких-либо колебаний, что говорило о его исключительной щедрости и желании, чтобы я ни от кого не зависела.

                 Понимая, что  все равно не смогу забыть этого человека,  я даже посетила храм Омада