Безумное влечение - Кайли Кент

Мои глаза сканируют ее тело. Что-то изменилось, но я не могу понять, что именно.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я ее.

— Да. А почему я не должна быть в порядке? Это же не я сейчас лежу на больничной койке.

— А, я пойду выпью кофе. Скоро вернусь. Люси, помоги мне, — говорит дядя Джош. Он не дожидается ее согласия, и выходит из комнаты.

— Я сейчас вернусь, — говорит Люси и выходит за ним.

Мой взгляд прикован к двери. Я должен пойти с ней. Она не должна быть одна.

— Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы встать с кровати прямо сейчас, Доминик Маккинли, я привяжу тебя к ней, — говорит мне папа, словно читая мои мысли.

— Я и не думал об этом, — лгу я. — Как долго я был без сознания?

— Всего несколько часов, — говорит мама. — Тебе повезло, что Люси знала, что делать. Если бы не она, тебя бы здесь не было.

Если бы не она, меня бы вообще не ужалила пчела. Но я держу эти мысли при себе.

— Как именно пчела могла ужалить тебя в задницу? Через джинсы и все остальное. — Дядя Зак с любопытством вздергивает бровь.

Я смотрю на свою маму. Да, на этот вопрос я не стану отвечать честно.

— Понятия не имею, — отвечаю я.

— Может, расскажешь нам, где ты был последние два дня? — Спрашивает папа.

— Нет, — отвечаю я.

— Доминик, ты хоть представляешь, как мы все переживали? Ты не можешь вот так просто исчезнуть. Это не нормально. — Голос моей мамы дрожит, и я вижу, как она борется со слезами.

— Прости, — говорю я ей. Инстинктивно мой взгляд опускается на ее руки. Никаких новых следов я не вижу, и это хорошо. Моя мама не очень хорошо справляется со стрессом, и я не хочу быть причиной ее рецидива и возможных попыток причинить себе вред.

Она думает, что я об этом не знаю. Они с папой делают все возможное, чтобы скрыть это от меня, но я знал об этом с детства. Я всегда был наблюдательным и, наверное, любопытным, потому что часто подслушивал их разговоры.

— Ладно, что ж, это маленькое воссоединение было замечательным и все такое, но, думаю, пора убираться отсюда к чертовой матери. — Я поднимаюсь на ноги. Ко мне не подключен ни один аппарат – спасибо, блять, – и могу сказать, что отек моих губ значительно уменьшился. Горло чертовски болит, но оно больше не сдавлено. Что бы мне ни дали врачи, это помогает.

— Ты не можешь просто уйти. Сначала тебе нужно показаться врачу, — говорит папа, как только врач входит в палату.

— А, он очнулся. Как вы себя чувствуете, мистер Маккинли? — спрашивает меня мужчина. — Я доктор Эндрюс. Вы немного напугали свою семью.

— Отлично, лучше не бывает. Я могу сейчас уйти? — Быстро отвечаю я.

— Можете, но если какие-либо симптомы вернутся, обязательно приходите и пройдите обследование.

— А это возможно? — Спрашивает мама.

— Нет, это просто мера предосторожности.

Глава 24



Думаю, мне нравится Джош, дядя Доминика. Он, конечно, чертовски напорист, но во многом напоминает мне Доминика. За те несколько раз, что мы виделись, этот человек не сказал мне больше нескольких слов. Однако кое-что я чувствую, когда он рядом. Это трудно объяснить, но мне кажется, что у него измученная душа, как и у его племянника.

Хотя, как только я узнаю, что с Домиником все будет в порядке, ему придется помучиться еще сильнее. Каждое мгновение, проведенное нами вместе, причиняет мне боль. С того момента, как я впервые увидела его, и до осознания того, что он был моим преследователем; от наших разговоров по телефону до авиакатастрофы. Именно это постоянно крутится у меня в голове. Те последние мгновения в самолете. Он любит меня. Я в этом не сомневаюсь. Но он оставил меня одну, в полном смятении, и это вывело меня из себя. Поэтому он вот-вот узнает, как я чертовски зла. Как только мы снова останемся наедине.

— Вы все очень быстро приехали, — говорю я Джошу, пока мы ждем, когда принесут наше кофе.

— Тут всего лишь полчаса лететь, — напоминает он мне.

И я вздрагиваю. Ничего не могу с собой поделать. Я начинаю жалеть, что вспомнила тот несчастный случай. Но тогда я бы не вспомнила о нас с Домиником, а это то, что я не могу принять как данность. Даже если я убью его за то, что он сделал после случившегося.

— Что случилось? — Спрашивает Джош, его глаза блуждают по моему лицу.

— Ничего. Просто мне не нравится думать о полетах, — говорю я.

— Я думал, ты не помнишь аварию.

— Не помнила.

— А теперь ты помнишь? Доминик знает, что ты помнишь? — Спрашивает он меня.

— Пока нет. Пожалуйста, не упоминайте об этом. Я хочу сама все рассказать ему.

— Обязательно расскажи. Без тебя, Люси, этот парень был настоящей развалиной.

Развалиной? Мне трудно в это поверить, учитывая, что все недели своего выздоровления я была одна. Объявляют наш заказ, и Джош забирает поднос со стойки.

Мы возвращаемся в больничную палату и застаем Доминика уже одетым.

— Что происходит? — Спрашиваю я его.

— Мы едем домой, — говорит он.

— О, тебя уже отпускают? Это безопасно? В смысле, что если твое лицо снова надуется, как воздушный шарик?

— Тогда вколишь мне еще эпинефрин. Я в порядке, — фыркает он в ответ.

— Я сообщу пилоту, что мы едем, — говорит отец Доминика, и я чувствую, как краска отливает от моего лица.

Даже и не надейтесь, что я сяду на самолет. Я возьму напрокат машину и сама доеду обратно, если понадобится. В ближайшее время я точно не сяду на самолет.

Доминик молча подходит ко мне. Он отталкивает меня назад, пока мы не оказываемся в ванной. Захлопнув дверь ногой, он наклоняется ко мне.

— Что случилось? Плохо чувствуешь себя?

— Нет, я... я не могу лететь домой, — шепчу я.

— Хорошо,