Покровитель для Ангела. Собственность бандита - Екатерина Ромеро

Глава 27

– Вас же Ангелина зовут?

– Да.

Максим подсаживается ко мне ближе, и я невольно улавливаю его запах. Довольно приятный, сладкий, но слишком приторный, как по мне. У Бакирова совсем не такой. А еще Максим не курит. От него вообще не пахнет сигаретами, только одеколоном.

– Хотите салатика? Что вам подать?

Смотрю на Бакирова. Он стирает ладонью красную помаду со своей щеки. Наконец-то понял, что что-то не так, однако вместо того, чтобы подойти ко мне, Михаил наливает себе полную рюмку водки и выпивает, не чокаясь, пока еще никто даже тост не сказал.

Поджимаю губы. Ладно. Раз ему можно, то и мне тоже!

– Максим, а можно мне шампанского?

– Ну вам же есть уже восемнадцать, я надеюсь?

Улыбается так открыто, и в этот момент очень сильно напоминает мне красивого Хаммера. Максим тоже очень красивый, такой, как с обложки журнала.

– Да. Уже исполнилось. Можно на “ты” со мной.

– Тогда выпьем на брудершафт!

Максим наливает себе тоже шампанского и, резко обвив мою руку своей, одним глотком осушает бокал.

Я же поглядываю на Мишу, который буравит меня взглядом, и делаю то же самое. Несколько глотков, и горло обжигает, я сильно закашливаюсь от пузырьков, а потом чувствую приятный жар в теле.

Я еще не пила шампанского, оно оказывается дико вкусным и сильно щиплет горло. Приятно

– М-м-м… это так вкусно!

– Тогда повторим!

– Хорош девушку спаивать, Макс! Ты тут новенький, так что дистанцию держи и клешни не распускай.

Игорь сдержанно одергивает Максима, который кладет руку на спинку моего стула совершенно непринужденно, практически обнимая меня. Мне же особенно приятно это внимание, потому что так Михаил не сводит с меня взгляда. Совсем.

– Давайте тост. Время позднее, вообще-то я есть уже хочу. Кто скажет?

– Я скажу.

Толик поднимается, окидывает Алену взглядом.

– Эм… тридцать пять, баба ягодка опять!

– Толик!

Люда стыдливо прикрывает лицо ладонью, пока Алена закатывает глаза, а остальные смеются.

– Ну ладно вам! Аленочка, с юбилеем! Ты знаешь. Мы тебя очень. Всего и побольше, но главное – любви, остальное мы купим! И чтоб сынок мужиком рос.

– Спасибо, Тох.

– До дна!

Все чокаются, начинают есть, но у меня все плывет перед глазами. Становится душно. Боже, я охмелела от одного бокала шампанского на голодный желудок, потому что с утра не ела перед учебой, а потом у меня пропал аппетит.

– Линусь, что тебе еще подать?

– Я не знаю, ох, мне что-то жарко…

Голова кружится, и, чтобы не упасть, хватаюсь за кого-то рядом. Этим кем-то оказывается Максим, но как раз в этот момент Бакиров подрывается из-за стола, едва его не опрокинув вместе со всеми блюдами.

– Макс, пошли покурим.

– Я не курю.

– Я сказал, пошли покурим! – цедит Михаил, и Максим уходит с ним. Их нет минут десять, за которые от нервов я успеваю выпить еще один бокал шампанского. От него мне становится дико весело и жутко беззаботно.

Прямо какое-то лекарство. В голове цветные бабочки, хочется глупо смеяться и немного спать, но меня быстро начинает тошнить, поэтому я поднимаюсь со стула и ухватываюсь за стол, просто чтобы не упасть. Так… что-то не так идет. Мне плохо. Меня тошнит, и мне как-то дурно, все пляшет перед глазами.

В клубе разгар вечера. Все пьют, танцуют, веселятся, а я глазами ищу Мишу и не нахожу. Где же ты, когда так нужен?

Придерживаясь за стену, выхожу из большого зала в темный коридор. У меня сильно кружится голова, и наконец в темноте впереди себя я вижу образ. Высокий мужчина, широкоплечий, здоровый. Это он.

– Миша… мне что-то плохо. Я хочу домой.

– Чш… сейчас поедем. Иди ко мне, ляля.

Его голос вовсе не такой, как у Миши, и я разворачиваюсь, чтобы уйти, но оказываюсь впечатана грубыми руками в стену, а после… после чувствую, как под платье залезают большие руки. Не его, не Михаила руки. Миша не стал бы меня при всех касаться, не стал бы на виду меня показывать.

– Пусти! Не трогай меня! Миша-а-а!

– Цс-с-с… Тих, тихо! Котеночек.

Мне на рот ложится большая ладонь, тогда как вторая мужская рука скользит по бедру вверх, и, распахнув глаза, на миг я трезвею, потому что предо мной совсем не Миша. Другой, чужой мужчина! Я его видела раньше. Один раз он уже цеплялся ко мне. Это Ахмед, я его помню, и сейчас он держит меня у стены, больно зажав мне рот ладонью.

– Сука! Руки! На хуй! Убрал!

Всего за секунду Ахмеда от меня отрывают, я буквально сползаю по стене, а после вижу, как этого мужика Михаил бросает на пол и начинает бить ногами. Сильно, наотмашь, по голове, по животу, по спине – по всему просто.

– Не надо… а-а-а, не надо!!!

– Тварь, сука!

– А-а-а! Не надо… Пиздец тебе будет! А-а-а… Больно!

Михаил бьет Ахмеда с какой-то звериной просто силой, хладнокровно и так жестоко, отчего Ахмед жалобно стонет, плачет и вскоре начинает кашлять. Кровью.

– Хватит… ты его убьешь! Боже, хватит! Перестань!

Язык заплетается, я начинаю плакать от страха. Веселый праздник резко становится страшным, я прикрываю лицо ладонями, опускаюсь на корточки у стены, чтобы не видеть этого ужаса.

Меня всю колотит, я замечаю, что вскоре Ахмед отключается и расслабляется. Кажется, он умирает в этом коридоре прямо сейчас.

– Помогите! Помогите, кто-нибудь… – шепчу сквозь слезы, мне страшно видеть Михаила таким, хоть я уже знаю, каким он может быть, но это все равно жутко. Он жестокий бандит, Михаил не знает пощады.

– Ангел! Ангел, блядь, на меня посмотри! Макс, дай воды! Что ты, сука, ей подмешал?!

– Ничего! Клянусь, просто шампанское, она, оказывается, пить не умеет совсем.

Кто-то меня поднимет, грубо хлопает по лицу, умывает водой, и, распахнув глаза, я вижу Мишу и рядом стоящего Макса. У последнего губа разбита и уже успела припухнуть, он обеспокоенно смотрит на меня и держит в руках бутылку воды.

– Иди в зал, Макс. Вали на хуй!

– Черт… прости, я не хотел! Я ж не знал. Мать вашу!

– Пиздуй отсюда! Тоха-а! – разъяренный голос Миши будоражит, но стоять сама на