Приятель - Артем Рудик

— Я думаю да, даже более чем.

— Но ты ни разу этого не приметил до того, как я тебя об этом спросила, верно?

Я кивнул. Она продолжила:

— Вот видишь, ты тоже был обманут. Ты думаешь, что смотришь на мир "по-мужски", через красоту и привлекательность. Но это не так, иначе бы ты давно полез ко мне целоваться. Вообще нет никакого способа смотреть на мир "по-мужски" или "по-женски"! Мы все просто оказались обманутыми. И мы же все обманщики, потому что поддерживаем эту странную легенду. Я к чему это всё? К тому, что я не виню сама себя за то, что ошибалась когда-то. И мне бы хотелось, чтобы и ты меня не винил, после того, что я тебе расскажу. Ты можешь мне это обещать.

— Я обещаю, — уверенно сказал я, у меня и в мыслях не было за что-то её винить, чтобы она мне не собиралась рассказать.

— Я не буду говорить тебе про каждого, кого я считала привлекательным и приводила к себе в дом. Я расскажу тебе про самого худшего…

— Отца Росы, — догадался я.

— О нём самом. Но я предпочитаю не звать его ничьим "отцом", я зову его только по имени "Майский Цветок". У меня были мужчины, которые меня били. Были те, кто исчезал после одной ночи. Были бандиты, махинаторы, военные преступники, даже один наркобарон был… Но даже на их фоне Цветок выделялся будто… эдельвейс на горном склоне. Я познакомилась с ним в казино, он был самым успешным игроком в покер на всей пустоши. Галантный, романтичный, сильный и рисковый. Я сразу в него влюбилась, увидев как он ловко играет с удачей. Он сразу заявил на меня свои права и окружил меня такой заботой и вниманием, что я растаяла. Мне казалось, что лучше мужчины на свете и нет. Мы стали жить вместе. Конечно, он срывался и орал на меня, когда у него выпадали неудачные дни. А ещё он жутко меня ревновал, прямо параноидально, запрещая мне видеться с подругами и выходить из дома. Но тогда мне казалось, что это проявления любви. Я даже больше его любила, думая, что он меня НАСТОЛЬКО ценит. Но потом случилось то, за что его и меня, как приведшую его, теперь ненавидит всё поселение…

Она замолчала, будто бы собираясь с мыслями. Ей очевидно было трудно об этом говорить. Я кивнул, показывая, что готов слушать дальше и пойму, если она не захочет говорить. Она слегка помотала головой и продолжила:

— Мы, знаешь, к тому моменту, жили вместе уже довольно долго. Я успела забеременеть, и мы оба ждали этого ребёнка. Но тогда я ещё не знала, зачем он его ждал. В общем, однажды… я застала его на месте преступления. Он принудил одну ещё очень маленькую девочку к… Я не хочу описывать то, что видела в тот день в нашем сарае. Но мой мир будто бы перевернулся, рухнул и распался на кусочки. Я вдруг поняла, что именно ему было интересно всё это время. И я прекрасно понимала, что ждёт Росу, если этот человек останется в моём доме. В ту ночь я взяла ружьё и погнала его прочь, сказав, что пристрелю, если он хоть на километр приблизится к моему поселению. Знаешь, единственное о чём я жалею, так это то, что тогда сама была ещё слишком юна и наивна, и мне не хватило духу его пристрелить. А стоило бы. Наверное, он сейчас где-то далеко и продолжает вершить свои грязные дела… А я, я могла бы это остановить… — она отвела взгляд и сжала кулаки.

— Ты… — мне сложно было подобрать нужные слова, ибо груз текущей темы был уж слишком велик, но я всё же попытался, — Ты не виновата в том, что его отпустила. Ты ни в чём не виновата. Кроме того, мне думается, что такого ублюдка по любому должна была наказать судьба. Его наверняка уже где-то вздёрнули, и он не успел насовершать ещё больше зла…

— Не думаю так, ангел. Судьба, знаешь, штука несправедливая. Злодеи часто уходят безнаказанными. И вот у этой, моей части истории, есть конец: после всего оказалось, что под насилие попало ещё несколько девочек. Четыре из них забеременели. Два ребёнка родилось, два умерло. Плюс ещё моя Роса. И вот, получается, что больной на голову ублюдок, насилием и обманом, размножился минимум трижды, разнеся кусочки себя в будущие поколения. И это… Это просто ужасно несправедливо. Человек, сломавший столько жизней, получил всё и ничем не заплатил. Вот в этом вся жизнь и судьба, мой дорогой ангел. В этом все они.

— Я… Боже, какая мрачная история… Я, честно… Я не знаю, что сказать… Это ужасно, то, о чём ты говоришь. Я… Я не понимаю, как ты это пережила.

— Я этого и не переживала. Это всё ещё открытая рана и, боюсь, она будет открыта, пока я дышу. Но, тебе стоило это услышать, чтобы ты понимал, с кем ты имеешь дело. С дурочкой, которая доверилась психопату. — она улыбнулась, но в этой улыбке была болезненность.

— Нет-нет, не с "дурочкой", а с самой сильной и мудрой женщиной, которую я когда-либо встречал. С той, кто не боится и не повторяет прошлых ошибок. С той, кто не сломался под таким грузом. Я… после такого я могу разве что только больше восхищаться твоей стойкости.

Теперь она улыбнулась уже более естественно:

— Знаешь, я рада, что ты так обо мне думаешь. До тебя всем было плевать на мою историю и мои раны. Это воспринималось как данность, как что-то, что нужно закопать или исправить. В лучшем случае. В худшем они видели угрозу в моей истории. Как-то меня даже назвали "бракованной", представляешь? И, знаешь, на фоне всего этого, вспомнив всё плохое, я бы очень хотела тебя как-нибудь отблагодарить за всё, за то, что ты просто такой есть, просто пока не придумала как именно… У меня есть две идеи. Первая, — она достала из-за пазухи маленькую стеклянную бутылочку с тёмно-коричневой жидкостью внутри и оранжевой этикеткой, — Это особый соус, ещё довоенный, достался мне от матери. Называется "Вустерширский", его сейчас и не найти нигде. Может, это вообще последняя бутылочка в мире. Поэтому я готовила с ним два раза в жизни. Сегодня будет третий.

— Для… Для меня? — у меня сжалось сердце, это был очень милый подарок и чего-то подобного я не мог представить и в самых смелых мечтах, — Я… ого…