Остров Мертвецов - Кэролайн Пекхам

многоквартирный дом, после чего мне останется только бежать и бежать, пока я снова не исчезну, и он никогда не сможет меня найти. Но когда я распахнула его дверь, то обнаружила, что кровать, на которой он столько раз трахал меня, не пуста. Там была девушка, голая и явно под чем-то, так как она уставилась в потолок расширенными зрачками, а по ее щеке текла слюна. И я тупая сука, но было чертовски больно. Он ясно дал понять всем своим мужчинам, что я принадлежу ему, что я его, и никто другой не может и пальцем меня тронуть, и это гребаное лицемерие — видеть эту свежеоттраханную сучку на моем месте — задело меня настолько, что заставило остановиться. В следующее мгновение Шон швырнул меня в стену. Я попыталась отбиваться, но он намного больше меня, и когда он ударил меня кулаком, клянусь, я увидела звезды. Потом его руки обхватили мое горло, он сжимал и сжимал его, и я видела, как моя смерть смотрит на меня прямо из его ледяных голубых глаз. И все, о чем я могла думать, — это об этом месте, о вас четверых и о той жизни, которую я хотела бы прожить. Потому что та, что у меня была, была такой чертовски пустой и закончилась слишком рано.

Маверик все еще был подо мной, его пальцы сжались на моем горле, хотя и не для того, чтобы перекрыть мне дыхание, скорее, он хотел крепко держать и никогда не отпускать.

— Мне нужно, чтобы ты поцеловала меня, красавица. Иначе я не уверен, как долго еще смогу оставаться на месте и выполнять свое обещание позволить тебе самой покончить с этим куском дерьма. — Он переместил хватку на мой затылок, и я наклонилась вперед, мои руки скользнули по твердому прессу его напряженных мышц, прежде чем мой рот нашел его, и я погрузилась в поцелуй, который поглотил меня целиком.

Маверик продолжал крепко сжимать мою шею сзади, прижимая меня к себе, пока его язык двигался напротив моего, а его сердце бешено колотилось под моей ладонью. Пока он целовал меня вот так, боль в моем сердце, казалось, отступала, как будто я задвинула ее за занавеску, с глаз долой, и почти забыла, что она вообще там была. Это были мы с ним, занимающиеся серфингом под лучами солнца, рисующие граффити на свежевыкрашенных стенах, крадущие у придурков, которые не знали, как им чертовски повезло, и смеющиеся до боли в боках, потому что от того, что мы вместе, все плохое исчезало.

Когда я наконец отстранилась, то обнаружила, что он смотрит на меня так, словно я была ответом на какой-то вопрос, которым он задавался уже очень давно. Но когда он нахмурил брови, я поняла, о чем он думает: прошлого не изменить.

— Скажи мне, Рик, — прошептала я. — Я сказала тебе, так что теперь твоя очередь. Что с тобой случилось, когда тебя отправили в тюрьму?

Его руки опустились на мои бедра, и он выдохнул, казалось, собираясь отказаться, его большой палец провел по черепу, вытатуированному на моем бедре, и его взгляд тоже остановился на нем.

— Колония для несовершеннолетних — отстой, — сказал он. — Но не настолько. В основном мне там было скучно. Мне было нетрудно взять это место под контроль, доказать другим детям, что я тот, кого нужно бояться, от кого нужно держаться подальше. Черт, я думал, что я там большой гребаный мужик, несчастный из-за заключения, но все еще правитель этой дерьмовой маленькой империи. Когда мне исполнилось восемнадцать, они собрали мои вещи и отправили меня оттуда. Тюрьма была… адом. Не как в той дерьмовой версии, которую показывают по телевизору, где ты думаешь о том, как чертовски хреново, наверное, быть запертым весь день, и время от времени какого-нибудь мудака могут пырнуть в коридоре. Нет, для меня войти в те двери и услышать, как они закрываются за мной, было сродни тому, как если бы меня привязали к столбу и сожгли заживо изнутри.

— Что случилось? — Выдохнула я, мои пальцы скользнули по татуировкам на его груди, обводя отметины, которые у него там были, и ощущая выступы покрытой шрамами плоти, которые сопровождали их. Мы словно не могли перестать прикасаться друг к другу, эти нежные движения наших пальцев по коже каким-то образом успокаивали боль внутри нас, и пока мы продолжали это делать, тьма просто могла оставаться в стороне.

— За все время, что я был в колонии для несовершеннолетних, я отклонял все просьбы Лютера о свиданиях, да и мальчиков тоже. Они вчетвером запихнули меня туда, повернулись ко мне спиной и оставили гнить там, и все потому, что я любил тебя достаточно, чтобы последовать за тобой, когда ты нуждалась во мне. Меня преследовало осознание того, что ты затерялась где-то там, совсем одна и хрен знает где. Джей-Джей продолжал писать мне еще долго после того, как остальные прекратили. Сообщал мне о бессмысленном дерьме в их жизни и в жизни банды, рассказывал, что он знает о тебе — а это было нихуя. Я вообще читал их только потому, что отчаянно хотел услышать о тебе, что они нашли тебя и обеспечили твою безопасность. Но, конечно, эта информация так и не поступила, и моя ярость на них только возросла. Я был заперт, не мог прийти и найти тебя, как бы сильно я ни боялся за тебя, но их цепи состояли лишь из страха и трусости. Они могли пойти за тобой. Они должны были. — Кулак Маверика сжался на моем бедре, и я взяла его руку в свою, поднося к губам и запечатлевая поцелуй на его покрытой татуировками коже. Он наблюдал за мной несколько долгих секунд, прежде чем продолжить. — В общем, к тому времени, как меня перевели в тюрьму, Лютер потерял терпение и решил попытаться вырвать из моих уст извинения, которых он так жаждал. У него в карманах были охранники. Четверо. И каждую ночь, начиная с первой, которую я провел в том месте, они приходили за мной, забирали меня из камеры и часами избивали и пытали.

Гнев вспыхнул во мне яростно и быстро, когда я осознала это, и мое сердце забилось быстрее при мысли о том, что он так страдал. Ночь за ночью, запертый в том месте и терпящий все это — из-за меня.

— Мне жаль, Рик, — прошептала я, и слезы наполнили мои глаза, когда я поняла, что это все моя вина. Все, что он вынес, было