Беззвучная нота - Нелия Аларкон

Она прижимает сумочку к груди.

— Я не дурочка. Я не виню тебя за это.

Я поднимаю глаза в замешательстве.

— Этот человек — не ты, Грейси. — В мамином голосе звучит мольба. — Двадцать четыре года я растила тебя, и ты ни разу не повысила на меня голос. Но как только ты связалась с тем мальчиком… — Она поджимает губы. — Он бунтарь и нарушитель спокойствия. Что я тебе говорила о таких типах?

— Что я должна их избегать, — заученно отвечаю я.

Это вбивали мне в голову с пяти лет.

Тогда мама запрещала мне играть с соседскими ребятами, даже если они учились в моей начальной школе.

Эти типы не становятся хорошими только потому что на них хорошо влияют. Они всегда сами оказывают влияние. Так что держись от них подальше, хорошо?

— Он научил тебя быть развратной и неуважительной. Он превратил тебя в того, кого я не узнаю.

Мои глаза зажмуриваются. Разочарование разгорается и мешает дышать.

— Не меняй тему. Дело не в Зейне. Дело в том, что ты пришла ко мне на работу и приказываешь мне и моему начальству.

— Я пытаюсь спасти тебя.

— От чего? От вечного проклятия?

— Ты не можешь думать, что любое из этих решений, которые ты принимаешь, приведет тебя к чему-то лучшему? Жизнь — это не волшебный фокус. Если ты вкладываешь в нее только тьму, то не жди, что в конце концов появится свет. Темнота внутри, темнота снаружи.

— Посмотри в зеркало, мама. Кем, по-твоему, является Джарод Кросс? Святой?

— Грейс Джеймисон, имей уважение. — В ее голосе слышится раздражение. — Не сравнивай моего мужа с его непутевыми детьми.

— Джарод Кросс намного, намного хуже Зейна, Датча или Финна. Я серьезно, мама. Тебе нужно уйти от него, пока не стало слишком поздно.

— Опять это. — Она закатывает глаза.

— Ты не представляешь, но ты спишь рядом с…

Мама вскакивает на ноги так быстро, что кресло за ее спиной крутится на задних ножках, а потом встает на место.

— Ты думаешь, я боюсь? — Она похлопывает себя по груди быстрыми движениями, как бабочка, только что вышедшая из кокона и пробующая свои крылья. — Думаешь, в том старом районе я не заключала сделок с дьяволом, чтобы выжить? Я пробиралась через грязь, чтобы прожить еще один день, чтобы продолжать жить в этой дрянной квартире, на дрянной работе, получая эту дрянную минимальную зарплату. Каждый день был борьбой. Каждый день был адом.

Слезы застилают мне глаза, потому что я знаю, как тяжело было маме, но впервые слышу, как она признается мне в этом.

— Я шла сквозь эту густую, уродливую тьму, потому что свет по ту сторону был ветхой крышей над головой, потрепанной одеждой и убогой школой, в которую ходила моя дочь. Ты говоришь, что Джарод Кросс темный и злой? Отлично. Я приму эту тьму, потому что, по крайней мере, пока я пробираюсь через нее, я могу зайти в такую шикарную академию, как Redwood Prep и сказать директору, чтобы он принес моей дочери чертов чай!

По моему лицу стекает слеза.

Грудь словно проваливается внутрь.

Мама делает дрожащий вдох, ее ресницы беспокойно трепещут. Должно быть, она и сама борется со слезами, но не дай Бог, чтобы хоть одна упала на лицо и испортила дорогой макияж.

— Я все улажу с Redwood Prep. А ты собирай вещи и будь готова к отъезду, — жестко говорит она.

Появляется Слоан, ее голубые глаза большие и обеспокоенные. Я смотрю на нее, мое дыхание сбивается.

Как бы больно мне ни было, я не могу этого сделать.

Я не могу убежать.

Я качаю головой.

— Ты моя мама, и я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, но ты должна уйти. Сейчас же.

— Ты действительно хочешь этого? — Мама наклоняется вперед. — Потому что если я выйду в эти двери, ты меня больше не увидишь, Грейс. Ты хочешь жить по своим правилам? Отлично. Но я не подниму тебя, когда ты вернешься, вся в крови, синяках и слезах. Тогда я не буду тебя жалеть.

— Мама…

Она смотрит мне прямо в глаза, ее лицо ожесточено, как кремень.

— Теперь… ты все еще хочешь, чтобы я ушла?

ГЛАВА 21

Зейн

— Эй, эй, эй, проведете меня через это снова?

Датч все еще сжимает гитару, но он не сыграл ни одной ноты с тех пор, как мы с Финном вернулись из тюрьмы и отправили сигнал о встрече в репетиционном зале.

— Кто-то убил Славно, но перед тем, как он умер, подсунул уборщице что-то важное. Вот этот Ромео, — Сол показывает на меня, — копался в мусорном баке, чтобы достать это…

— Это был один мусорный пакет.

— Это считается, — говорит Финн, поднимая взгляд от своей книги.

Книги, которую, как я знаю, он не читает, потому что уже три минуты не переворачивает страницу. С тех пор как он отклонил папин звонок, у него странное настроение.

Ну, более странное, чем обычно.

Финн тихий, но я его брат. Я знаю, как читать его «тишину». Эта тишина действительно чертовски тяжелая.

Сол продолжает резюмировать.

— «Улики» Славно — это ключ от склада, но тот склад, который они проверили здесь, в городе, не принадлежит этому ключу. Так что теперь они вернулись к исходной точке. Славно все еще мертв, а у них все еще нет улик.

Датч сужает глаза.

— Без шуток. Я все это понимаю, — говорит он категорично. — Но я не понимаю, кто сказал тебе, что ключ — это улика? Почему ты так уверен, что он был от Славно?

— Так сказала уборщица.

— Именно. Кто эта уборщица? Откуда она взялась?

Раздраженный, я пожимаю плечами.

— Не знаю.

— Ты не знаешь? — Датч вскидывает бровь, и мне так хочется разбить ему нос, что запястье начинает чесаться. Я использую барабанную палочку, чтобы почесать его, пока рассуждаю, почему бить близнеца по лицу — плохая идея.

Потому что у него две рабочие руки, а у тебя одна.

Справедливое замечание.

— Разве ты не видишь резьбу на кресте?

Я вытаскиваю барабанную палочку из перевязи и указываю на ключ в руке Сола.

Мой лучший друг смотрит на него.

— Похоже на знак плюс.

— Я так и сказал, — бормочет Финн, переворачивая страницу.

Бросаю на него взгляд.

— Это может быть отвлекающим маневром.

Я насмехаюсь. Должно быть, обреченность и мрачность Датча передалась Солу. Или,