Король Всего - Валентина Зайцева

не хватает терпения. Я пробовал, — сухо прокомментировал Келдрик. — Он говорит, что не желает размахивать руками столь недостойным образом. Уверяет, что может прекрасно объясниться и так, если возникнет необходимость.

Каел снова скрестил руки на груди. Я не могла сдержать смех и покачала головой. Постепенно, но верно, он начинал мне нравиться. Никто не видит злодея в собственной истории, и Каел не был исключением. В этом молчаливом исполине было что-то трогательное, даже если мне потребовалось время, чтобы разглядеть это.

— Так вот, — я бросила злой взгляд на Малахара, прежде чем продолжить, — Золтан хотел заставить меня преклонить колени перед Вечными. Я отказалась. Убить меня он не мог — лишь обрек бы мир обратно в пустоту. Поэтому он планировал заточить меня на дне озера вместе с самими Вечными.

Агна закрыла лицо руками, а Элисара заметно побледнела. Даже Торнеус выглядел встревоженным при одной этой мысли. Я продолжила. — Сайлас попытался спасти меня. Он попытался остановить Золтана. Но Золтан убил его и сбросил тело в озеро. Я последовала за ним несколькими мгновениями позже. — Я на мгновение закрыла глаза, но решила, что лучше смотреть на свои сапоги. Закрытые веки возвращали образ падения в красные воды, Золтана, толкающего меня. Воспоминание о том, как та алая влага обтекала меня, поглощала, увлекая на дно.

— Они заговорили со мной тогда, когда я была уже почти у дна. Они дали мне выбор. Я могла пощадить себя… или пощадить Сайласа. Они либо освободили бы меня, либо вернули его к жизни. Я выбрала Сайласа.

— Почему? — спросила Элисара с любопытством и недоверием.

— Я устала от того, что люди гибнут за меня. Я устала от того, что они жертвуют собой или страдают лишь потому, что я существую. Я не просила об этом. Я не хотела этого. Он… он хороший и добрый человек. Он был одним из немногих здесь, кому я была небезразлична. Я не могла позволить ему умереть. Я готова была провести вечность на дне озера, сходя с ума, лишь бы не допустить его смерти из-за меня.

Элисара склонила голову, закрыв глаза. Она выглядела одновременно тронутой и глубоко страдающей. Женщина хранила молчание, явно погружённая в свои мысли.

— Теперь он Король Крови, — с усмешкой произнесла я.

Это вывело Элисару из мрачного настроения. Она расхохоталась, услышав нелепую мысль. — Он? Король? О, теперь я отчаянно хочу взглянуть, какой катаклизм учинили Древние.

— Самир убил Золтана, чтобы освободить тебя, — Келдрик сложил воедино то, что, очевидно, должно было последовать. — Но разорвать одни оковы — значит разорвать их все.

Я кивнула. — Я очнулась немного позже. Он был рядом со мной. Но я видела, как… как они захватили его. — Я поморщилась при воспоминании о том, как исчезал знакомый мне человек, превращаясь в кого-то другого. — То, чем он стал теперь, не…

— Мы знаем. Мы помним, — Келдрик отвёл взгляд. — Я помню оковы. Я помню пытки, и боль, и кровь. Я помню, как горел под безжалостным солнцем. Нет, Нина. Он не тот человек, которого ты знала. Он куда, куда хуже.

— Вы помните, как сковали Вечных? Думаете, мы сможем это повторить? — спросила я, ища крупицу надежды, где только могла.

Малахар фыркнул. — Мы? Мы едва помогли в прошлый, девочка. Этот гнилой ублюдок предал их. Это единственная причина, по которой мы вообще были освобождены. Без его помощи у нас нет ни шанса.

— Почему он это сделал? — Мне казалось, я знаю ответ, но хотелось убедиться.

— Единственная причина, по которой этот мужчина вообще что-либо делал, как кажется, — ответил Келдрик. — Ради любви. Они не могли заполнить пустоту в его душе, как он того отчаянно желал. В своей ярости, в своём презрении, он попросил нашей помощи, чтобы заключить их в тюрьму. Но Малахар прав. Без его содействия мы будем бесполезны.

История повторялась. Снова и снова, раз за разом, мы застревали в этой петле. Самир, уничтожающий мир, потому что не мог быть любим. Я стиснула зубы и снова уставилась на сапоги, размышляя.

— Возможно, я смогу убедить его сделать это снова.

Малахар фыркнул.

— Ты не знаешь, о чём говоришь. Даже если бы тебе это удалось, нам удалось провернуть это в первый раз лишь потому, что они не считали его способным на такое предательство. Теперь они увидят удар заранее. Они предскажут его.

— Какие у нас есть другие варианты? — я подняла взгляд на волка. — Как ещё мы можем вернуть мир в прежнее состояние?

— Мы не можем, — Келдрик поднялся с того места, где прислонился к стене. Он двигался медленно, явно измотанный и разбитый. — Я не вижу пути вперёд. Никакого, что не ведёт к погибели.

Я покачала головой. Я не могла принять, что всё должно быть именно так. Но Келдрик, очевидно, был мастером стратегии. Спорить с ним было бы бесполезно. Но я не могла просто отказаться от надежды. Я должна была попытаться уговорить Самира снова заключить Древних, Вечных богов в тюрьму. Не было иного пути всё исправить. А если нет… — Какие у нас есть варианты?

— Бежать. Спастись. Мы уже жили так однажды. Тогда мы оставили Короля Всего в его Акрополе с верными слугами. Те из нас, кто не подчинился, процветали в других местах. Вдали от его досягаемости, от тени Вечных, — сказал Келдрик, констатируя факт. — Он будет захватывать нас, мы будем убегать. Цикл продолжится, как всегда. Как, кажется, и будет продолжаться вечно.

Это была старая как мир история. Борьба повстанцев за жизнь против воли империи. Я никогда бы не поверила, что окажусь лично вовлечена во что-либо подобное.

— Вы все пытаетесь сбежать? Из города, в горы? — я видела горы на горизонте в своём сне с Самиром.

— Да. Таков план, — вздохнул Келдрик. — Те из нас, кого он ещё не взял в плен.

Илена. Балтор. Кто знает, кто ещё. Я вздрогнула.

— Почему бы не сразиться с ним?

— Даже будь мы армией, у нас не было бы ни шанса против него. Он повелевает великими тварями, что бродят по этому миру, армиями нежити, и два полных Дома служат ему без вопросов. Многие из тех, кто никогда не носил масок, встали под его знамёна. Они будут лучше жить в безопасности