Осиновый кол прилагается - Елена Станис

— Распоряжусь насчёт женского седла.

— Это которое боком?! — Ужаснулась я. — Нет-нет! Я свалюсь! Мне обычное, чтобы ноги врозь.

Граф снисходительно улыбнулся:

— Ладно, посажу на Вихрь впереди себя.

— Вихрь? — Не понял я.

— Мой конь, — пояснил Натаниэль.

— Это тот гнедой? — Уточнила я. — Очень красивый.

— Я всё выбираю лучшее, — Натаниэль поднял вверх бровь и по-хозяйски притянул меня к себе, коснулся губ.

Пробыла я в покоях графа не слишком долго. Настояла на том, чтобы вернутся к себе, а Натаниэль не стал противиться. Наверно тоже побоялся лишних пересудов. Я и так была слишком скомпрометирована.

Ни Грэг Тилли, ни тем более Донсон Брауниг, а тем паче Эльгибор о разговоре с маркизом меня не спрашивали. Говорили только о предстоящей поездке, и я была им за то благодарна.

Когда вернулась после ужина увидела на подушке веточку жимолости и записку, от которой веяло цитрусово-лавандовым ароматом. На этот раз был терцет, то есть — трёхстишие.

«Ты мне дарована судьбой

Что б в вихре жизни роковой

Навечно быть тебе со мной»

Снизу приписка: «Веточка жимолости символизирует верность».

Я прижала к груди записку. Понюхала веточку жимолости, поставила в вазу к прочим моим растением и легла спать.

Во сне я видела Натаниэля. Мы гуляли возле водопада и о чём-то болтали. Когда я проснулась, то в сознании сохранились только ощущения сладостной неги от эфемерного свидания с моим графом.

Встала я от стука в дверь. Стучала служанка. Она принесла мне брючный костюм — редингот, розу и записку. Роза была красная на длинной ножке. Очень красивая с чарующем ароматом.

Развернула записку.

«Алеют щёки от желанья

Любимую к себе прижать.

Истома сладким ожиданьем

Не может мне покоя дать,

Амура страсти пыл унять»

Ниже приписка «Красная роза — символ истинной любви».

Это же Акростих! Заглавные буквы стиха соединяются в моё имя! О Натаниэль, как же это мило и романтично!

Так что день открытия сезона охоты на вампира начался очень приятно. В комнате я была одна, даже Эльгибор куда-то запропастился. Выглянула в окно и обнаружила не только своего угрюмого латника в лёгком доспехе, но и учителя, отца Браунига, двоих незнакомых мне стражей. Конюший вёл к ним осёдланных лошадей. Я поторопилась. Редингот сел хорошо, гораздо удобнее чем холщовые рубахи Грэга Тилли. Мне было в нём удобно, и я чувствовала себя вполне… элегантной что ли. Спасибо Натаниэлю.

Как только вышла на свежий воздух лицо обдал прохладный ветерок, неся с собой аромат полевых цветов. Небо было чистым и лишь кое-где висели белые перистые облака.

Выдвигаться решили малой группой и без своры гончих, чтобы не спугнуть монстра раньше времени. Я захватила с собой лёгкую сумку, куда ещё вчера по настоянию Донсона Браунига положила осиновое заточенное древко, мешочек соли, бутыль святой воды, я также добавила зеркало, ну чтобы распознать вурдалака, да и посмотреться если потребуется. Повесила сумку через плечо, подошла к толпе, поприветствовала знакомых. Кроме учителя, отца Браунига и Эльгибора, во дворе толпились рыжий Датмир, «почтальон», двое незнакомых мне стражей. Немного погодя к нам подошли Натаниэль Кристан и Эгберт.

Натаниэль стоял в узорчатом камзоле и верхнем кафтане насыщенного орехового цвета, ноги обтягивало сшитое трико. Сбоку на поясе виднелась гарда, которая венчала меч, засунутый в кожаные ножны. Светлые волосы аристократа были, как обычно, зачёсаны назад. Граф стоял гордо выпрямив спину и уперев руки в бока. Я невольно залюбовалась. Сможем ли мы быть вместе?

«Солнце никогда не взойдёт на западе, реки никогда не потекут к истоку, а я никогда не позволю моему сыну жениться на тебе», — прозвучали в моей голове слова маркиза.

— О чём задумалась? — Прервал мои размышления здравник.

— Думаю, сумеем ли сладить с чудовищем, — соврала я. Вернее сказала полуправду, это меня тоже волновало.

— С Божьей помощью, дитя, — ответил Грэг Тилли.

Натаниэль встал перед собравшимися и заговорил громким поставленным голосом:

— На наших землях, в нашей родной Виене притаился монстр, враг рода человеческого! Порождение зла, что питается нашей кровью, губит наши души! Но мы положим конец бесчинству нечисти! Богопротивная тварь чурается святого символа, серебра, осинового древа и света Божьего! И в том сила наша! И да настигнет бесславный конец его от рук наших и по воле Господа!

Раздались одобрительный возгласы.

— По коням! — Скомандовал граф.

К нам подвели несколько запряжённых лошадей. Я запереживала. Ездить верхом я не умела. «….сяду задом наперёд и поеду в огород» — вспомнилась мне потешка про Ваню. Развить эту мысль не дал Натаниэль, потянувший меня к своему красавцу коню.

— Это Вихрь, — представил мне граф породистого скакуна.

Я погладила склонившуюся губастую морду. Шерсть лоснилась. Такого бы да на выставку! Не удержалась и приподняв верхнюю губу посмотрела зубы. Хороши!

— Лучший конь во всей Виене, — похвастался Натаниэль. — И без ума от яблок. Угости его.

Я обернулась. Молодой конюх протягивал мне корзину мелких яблочек. Взяла одно и протянула Вихрю. Коняшка осопливев мне пальцы, просмаковала любимый фрукт.

— Теперь у него к тебе особое отношение, — усмехнулся Натаниэль. — Залезай. Нет, другую ногу.

Я невольно обернулась по сторонам: все уже сидели верхом. Ждали нас. Вставила соответствующую (на этот раз) ногу в стремя и не без помощи Натаниэля перебросила через круп вторую. Граф заскочил сзади, взял поводья одной рукой и обхватил меня за талию другой.

— Пошёл, — скомандовал он лошади, слегка ударив пятками по её бокам.

Я чуть ли не вскрикнула от неожиданно стремительного аллюра. На миг даже перехватило дыхание как на разгоняющейся карусели. Хотя в детстве я уже сидела на лошади, но те детские ощущения от реальной быстрой езды значительно отличались. Чувствовала как двигаются подо мной косточки животного, чуть подпрыгивала в такт езды. А ещё я чувствовала близость Натаниэля, его дыхание мне в затылок, его чарующий цитрусово-лавандовый аромат, его руку на моём животе. И так мне было хорошо от этой близости, что хотелось ехать вот так целую вечность. Но уже часа через три мы прибыли на место.

— Это здесь! — Крикнул Донсон Брауниг, останавливая лошадь.

Натаниэль натянул поводья. Мы оказались на опушке леса. Ничего примечательного, никакого вампирского замка поблизости.

Когда мы спешились я почувствовала боль в пятой точке. Кто бы мог подумать, что скакать на лошади так болезненно. Но похоже кроме меня никто не страдал. Привычные. Или у мужиков другая конституция, приспособленная для верховой езды, так сказать. Натаниэль помог мне спешится, незаметно чмокнул в губы. Потом стал осматриваться, собственно, как и все остальные.

Помимо природного пейзажа меня