Развод. Точка. Нет - Наталья Чернякова

— В Германии? — разочарованно протянула тётушка. Что-то у неё, должно быть, не сходилось. — А сколько лет было маме, когда она умерла?

— Двадцать девять. У неё день рождения первого августа, а пятого августа мама умерла.

— Неужели Алиска была уже беременной, когда разводилась с моим братом? — непонимающе взглянула на Кира Галина Васильевна. — Но почему молчала всю жизнь? Мы с мужем искали её много лет, но она как в воду канула. И вот…

— Тётушка, ты хочешь сказать, что бабушка Стёпы — та самая жена твоего брата? Который ушёл от неё, а вскоре погиб?

— Да, Кир. Похоже, что Стёпа… мой внучатый племянник. Слишком редкое имя и отчество у Алиски, чтобы это было просто совпадением. Да и дочь она всегда мечтала назвать Светой, а сына — Стёпой. И по срокам всё совпадает.

Малыш непонимающе посматривал то на меня, то на Кира.

Я удивлялась, почему Кир раньше не нашёл родственников при своих-то возможностях. Может, Галина Васильевна не просила, и он не искал?

— А где ты родился, Стёпа? — спросила тётушка.

— В Германии, мы только два года назад приехали сюда. Бабушка говорила, что Наукоград — её родина.

— Вот это Санта-Барбара! — воскликнула Галина Васильевна, посмотрев на племянника. — Вот это я понимаю! Боевая женщина — наша Алиска! Потому ты не мог когда-то её отыскать по фамилии имени-отчеству и году рождения — сначала она моталась с семьёй по стране, потом вовсе уехала за границу, видимо, вышла замуж за немца и поменяла фамилию. Так и затерялись следы.

— Совпадения совпадениями, но эту версию нужно проверять, — усмехнулся Кир.

Для меня предполагаемое родство Галины Васильевны со Стёпой ничего не меняло, я по-прежнему была настроена усыновить детей.

Можно было и дальше строить красивые предположения, удивляться превратностям судьбы, однако вскоре мы попрощались с тётушкой, ибо поджимало время: Киру нужно было возвращаться на работу, малышу — в приют, а мне — домой, чтобы наконец избавиться от остатков ангельских крыльев и пересесть на метлу.

* * *

Войдя в свою квартиру, огляделась: всё точно так же, как и два дня назад, когда уезжала.

Что я в ней хотела обнаружить?

Следы пребывания чужой женщины?

Но Кир очень осторожен и чистоплотен. Если кто-то и заходил, то все следы были немедленно уничтожены.

Шарик вертелся возле ног, повизгивая, ластился, вставал на задние лапы — радовался. Я потрепала его по загривку и погладила — тоже соскучилась.

Всего-то ничего живёт у нас пёсик, а, кажется, был всегда.

Я вдруг поймала себя на мысли, что улыбнулась только сейчас, когда оказалась дома, только здесь я почувствовала себя счастливо и защищено. Ах, как не хочется продавать эту квартиру, мой тёплый, светлый оазис, созданный собственными руками!

Я походила по гостиной, заглядывая во все углы, а потом включила телевизор: скоро начнутся новости, в которых киношники обещали показать сюжет о нашем успешном выступлении на конкурсе детских театральных коллективов.

Я едва нашла пульт, потому что Шарик загнал его под свой коврик-лежанку у кресла, и сделала телевизор погромче.

Материал о нас киношники уложили в две минуты, зато о юбилее местного театра рассказывали долго и нудно.

Ведущий поведал об истории театра, поколениях артистов, служивших в нём, потом передал слово молодому и талантливому худруку Сухаревскому.

Сергей Александрович рассказывал о нынешнем составе труппы, о творческих планах коллектива, о себе как мастере.

Ничего интересного и нового в его выступлении не было, одни стереотипы, выстроенные по определённому плану: как пришёл к идее поступить в ведущий театральный вуз страны, с каким трудом занимал профессиональную нишу, каких успехов добился.

И от начала до конца сквозило самолюбованием, упоением от собственного могущества. Даже не упомянул в рассказе службу в армию. Как говорил Макс, не очень-то легко Сухаревскому приходилось в тот год, потому, думаю, он старательно обходил этот пункт биографии. Стыдился, наверное.

Я обратила внимание на то, как красиво в тридцать два зуба улыбнулся мастер, услышав шутливое пожелание от известного в стране режиссёра — его однокурсника, и пообещал вывести театр на высокий профессиональный уровень.

Ах, как мне хотелось выйти на подмостки этого театра вновь, я хорошо знала эту сцену, ибо нас как студентов «кулька» иногда приглашали в массовки, некоторых ребят — даже на эпизодические роли. Чаще всего для того, чтобы произносить фразы наподобие: «Кушать подано».

В то время я общалась с некоторыми молодыми артистами, которые окончили наш вуз и перебивались кое-какими второстепенными ролями, потому что главные роли исполняли другие — признанные прежним худруком дарованиями.

А мне вот так сразу Сухаревский пообещал одну из ключевых ролей. Не главную, конечно, но тоже важную. Ай да Макс! Хорошо иметь связи в верхах!

Больше ничего интересного в передаче не было, и я пошла в ванную комнату смывать с себя негатив прожитых дней, а вместе с этим тревожившие мысли.

«Будь что будет, — подумала я, стоя под горячими струями. — Надо решать проблемы поочерёдно, слишком их много. — А потом, заворачиваясь в тёплый и такой уютный махровый халат, наметила пункты плана. — Первое — разобраться с мужем. Второе — подать заявление в опеку. Третье — выставить на продажу квартиру или свою долю. Решение будет зависеть от позиции Кира. Четвертое — позвонить в театр и узнать у Сухаревского, всё ли остаётся в силе?»

Когда я разложила всё по полочкам в собственной голове, стало значительно легче.

Уже на диване, удобно устраиваясь, подумала: «Кстати, о Сухаревском. Что-то в его облике было не так. Но что?». Это была последняя мысль перед тем, как я провалилась в непродолжительный, но крепкий сон, чтобы встретить Кира бодро и уверенно.

Проснувшись минут через сорок достаточно жизнеспособной, вспомнила о неоформившейся мысли, которая либо мне приснилась, либо прорвалась перед сном сквозь строй путаных мыслей.

Я открыла смартфон, снова пролистала все сообщения от Сухаревского и свои ответные послания.

Шарик от меня не отходил ни на минуту и лежал, примостившись, рядом на диване.

Я улыбнулась, вспомнив, как Кир, когда вёз нас сегодня из больницы, жаловался на невоспитанного пса, который никак не хотел спать на коврике, так и норовил вскочить на диван. Вообще мешал мужу отдыхать эти две ночи, которые нас не было дома.

Кир так и сказал: «В спальне, на кровати, без тебя тоскливо, вот и примостился на диване в гостиной».

Вот садовая я башка, как же я сразу не догадалась?

Ведь напротив дивана и кресла, где ютился пёс, была установлена камера, чтобы