Волшебный десерт для мага. Я (не) твой сахарок! - Елизавета Рождественская

— Чем ты думала, когда вышла открывать дверь ночью в таком виде⁈

Не ожидавшая нападения, девушка застыла на месте и широко распахнула глаза.

— Кто вообще открывает дверь посреди ночи⁈

Только сейчас я заметил в руке у Ники скалку, которую не углядел благодаря розовому облачку и полуголым стройным ножкам. Значит, она всё-таки готовилась дать отпор неизвестным… Скалкой…

— А если бы меня не было рядом⁈ Или ты думаешь, что скалка волшебным образом распугает всех вокруг?

— Ну знаешь! — наконец обрела голос Вероника. — Я давно отвечаю за себя самостоятельно! Если не помнишь, то изначально наше соседство не планировалось! И вообще! Стучались ко мне! Не твоё дело, с кем и когда я веду диалоги! И уже тем более в каком виде! Главное, что мне комфортно!

Её полыхавшие щёки свидетельствовали об обратном. Вероника не заметила, как подошла ближе, а мне просто снесло голову от этой близости. От запаха, от вида тонких бретелек на бархатной коже и близости мягких губ. Я сделал шаг вперёд, и она замерла, уставившись на меня своими изумрудными глазами.

— Не смей ко мне приближаться, — уже не так уверенно произнесла девушка. — Я уже сказала тебе утром… и сейчас…

А я сделал ещё один шаг.

— Винсент!

Вероника попыталась сбежать, но ещё один шаг, и я перехватил её за талию и притянул к себе.

— Попалась, сахарок…

— Отпусти, — прошептала она.

— Хотел бы, но не могу…

Это была последняя связная мысль, которую я произнёс вслух. Потом разум отключился, потому что наши губы встретились.

Глава 15

Два приглашения

— Не мельтеши… — Диди сидела на жёрдочке и меланхолично следила за моими метаниями по кухне.

— Я и не мельтешу! — швырнула десертные вилки в раковину и принялась их усиленно натирать чистящим раствором.

— Ты чистила столовые приборы позавчера, — скептически отметила птаха.

— И? — я резко развернулась и встретилась с бисеринками глаз.

От Ди исходило просто цунами иронии.

— Я совершила ошибку, да? — прошептала, прикрыв глаза.

— Это было неизбежно, Никки, — взмахнув крылышками, птаха перелетела на стол и начала прохаживаться туда-сюда. — Ты втрескалась по уши, как бы я тебя не предупреждала, — она остановилась и ткнула в меня крылом, — а я предупреждала! А тут ты ещё в этой пижаме. Сколько говорила, что она совсем не для юной незамужней леди? Говорила? Говорила. Пекарь твой тоже не железный. Он тебя и в одежде то съесть был готов, а тут такое розовое пирожное, почти на блюдечке. Чего ты ожидала?

— И ведь я ему отвечала, Ди…

— Да как тут не ответить… я б сама ответила… Этот шельмец знает толк в поцелуях.

— Диди!!!

Я в изумлении уставилась на фамильяра. Что это сейчас было? Она шутит? Признаёт Винса и не осуждает наш поцелуй? Или что?

— Я же чувствую тебя, Никки, — объяснила птаха. — Ты счастлива, да и от него я не ощущаю негативных токов, вот только…

— Что?

— Что-то он всё-таки скрывает, и это что-то я вижу тёмным пятном… Будь осторожна, раз про воспитание ты напрочь забыла, ваниль тебя угомони!

С этими словами Диди вылетела в зал, а я закрыла лицо ладонями, позволив себе вспомнить вчерашнюю ночь.

Винсент притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Волна адреналина прокатилась по венам, покалывая кожу тонкими иголочками. Короткий нежный поцелуй прервался, а я так и не смогла открыть глаза, давая молчаливое согласие на продолжение. Я чувствовала взгляд Винса, слышала его хриплое дыхание… Кажется, он выругался, а после… обрушился на мои губы, сминая остатки решимости.

— Никки… — прошептал он, проходя колкой щетиной по моей щеке. — Какая же ты…

Я нехотя открыла глаза, встречаясь с огнём мужского взгляда. Сколько же в нём было страсти, желания и обещаний. Колени подогнулись, и я буквально обмякла в его руках, отвечая на его ласку, а он принялся покрывать невесомыми поцелуями моё лицо, шею. Прикусил мочку уха, и я тихонько вскрикнула. Но когда горячие ладони Винсента скользнули под майку и прошлись по голой спине, непроизвольно вздрогнула, а он замер и прислонился лбом к моей ключице, приходя в себя.

— Прости… — Винс медленно разжал руки. — Слишком спешу.

Холодный воздух сразу ощутимо прошёлся по коже.

— Чересчур, — прошептала я едва слышно и… позорно сбежала.

Нет, я не влепила Винсенту пощёчину за дерзость, не гордо удалилась по лестнице, окинув его презрительным взглядом. Краснея и бледнея, я пятилась к лестнице, сшибая столы и стулья, а потом припустила зайцем наверх.

Всю ночь я не сомкнула глаз. То закутывалась в одеяло по самый нос, то вскакивала и открывала окно настежь. Настроение скакало от «Пресветлая Ина, как я счастлива!» до «Что же я наделала! Отвечала на поцелуи, плавилась в руках Винсента, словно распутница… Что он обо мне подумает⁈»

Утром Диди подлила масла в огонь моего самобичевания. Она молча взирала на мои попытки наладить рабочий процесс, а потом заявила, что не удивлена, понимает, принимает и, вообще, какая леди, такие и нравы. Но самое главное, что Ди была права. Я влюбилась, пропала, да как ни назови… Моё сердце больше не принадлежало только мне, и это радовало и пугало одновременно. А ещё Ди была права насчёт тайны. Я тоже чувствовала, что Винсента что-то гложет, и это нависало над нами мрачной тенью, но никак не могла понять, в чём дело.

Звон дверного колокольчика напомнил о наступавшем рабочем дне, поэтому я поспешила встретить Агнию. Мы быстро пробежались по меню и наметили план дел на сегодня, а после я слегка отвлеклась.

По сложившейся доброй традиции ещё до открытия в кофейню заглянула Амелия. Я обрадовалась подруге. Накормить её — хороший повод отвлечься от грустных мыслей.

— Амелия? Доброе утро, заходи! — проводила подругу к столу и побежала варить кофе.

Через пять минут перед Амелией уже стояли тарелки с салатом, ветчиной и другими лакомствами, а мне осталось только сварить кофе. Кажется, моё волнение вибрировало в воздухе, потому что она воскликнула:

— Ника, да сядь ты уже! И тоже поешь.

Я звякнула кофейником о столешницу и приземлилась на стул.

— Как дела? — внимательно посмотрела на меня гадалка. — Я так закрутилась с открытием салона, что даже не успевала забегать к тебе.

— Да всё хорошо… — неуверенно ответила ей.

— Точно? Мне кажется, ты всё время о чём-то тревожишься. О… «хмыре»?

Я хмыкнула, вспоминая, что ещё недавно действительно называла Винса этим противным прозвищем… Попыталась объяснить Амелии всё, но