Нянь, или Мужчину вызывали? - Холли Петерсон

— Сделай.

— Сначала скажи мне, что я хорошо выгляжу. — Она скрестила руки на груди.

— Не могу. Мне бы для этого пришлось соврать. Она сдула пену со своего латте, решая, стоит ли проявить любезность.

— Где ты была во время утреннего совещания?

— Я пытаюсь изучить все новости по Терезе. И с детьми сейчас куча проблем. В школе Дилана меня втянули в дурацкую затею с вечеринкой с яйцами, и это требует времени и сил, которых у меня нет. От этих переходов от Фаберже и мехов к республиканским адюльтерам у меня голова кружится.

— Фаберже и мехов?

Я откусила большой кусок рогалика с маслом и сказала с набитым ртом:

— Нет настроения рассказывать.

— Одна из твоих светских затей? Какое-нибудь мероприятие в Центральном парке с твоими богатыми подружками, у которых шляпы по семьсот долларов?

— Они мне не подруги.

— А что за вечеринка с яйцами?

— Ну, она посвящена яйцам Фаберже.

— И ты ими всегда так увлекалась.

Я закатила глаза.

— Я бы не ввязывалась в это, если бы не школа для Грейси; на самом деле это благотворительная акция в пользу Эрмитажа.

— Санкт-Петербург. Ну да, твое любимое местечко.

Она схватила у меня с полки журнал «Мэдисон-авеню». Ну вот, надвигается цунами.

Я попыталась вырвать журнал, но она прижала его к груди. Пролистнув страницы, она добавила:

— Смотри, вот показ антиквариата от Армори в пользу детской школы в Гарлеме, а вот тут шикарная особа.

— Я знаю, Эбби. Я выгляжу, как идиотка.

— Нет, Ты выглядишь так, будто влетела головой в огромный абажур.

— Это был дорогой абажур.

Она схватила фотографию.

— Здесь написано: «Сюзанна Брайерклифф с подругой». Они что, не знают, как тебя зовут?

— Не знают.

— У тебя здесь нос красный. Почему на тебе розовый костюм, и если это Шанель за четыре тысячи долларов, пожалей меня и не говори мне об этом, И что это за огромная розовая летающая тарелочка у тебя на голове посреди зимы?

— Так уж принято. И это все, что я могу тебе сказать.

Я включила компьютер и стала просматривать заголовки сайтов новостей, пока Эбби читала светскую хронику в «Нью-Йорк пост».

— Так чем ты собиралась меня порадовать?

— Назначение нового секретаря департамента внутренней безопасности. — Она отложила «Пост» и разложила на моем столе три аккуратно надписанные карточки.

1. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Джейми Уитфилд, продюсер: отдел новостей.

2. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Джо Гудмэн, ведущий: студия.

3. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Эрик Джеймс, исполнительный продюсер: операторская.

Я покачала головой.

— Эбби, у нас разговор, а не прямая трансляция.

— Мне с карточками легче.

— Мы это уже обсуждали. Меня они бесят.

— Ты отвечаешь за работу отдела новостей.

— Я умею читать.

— Вот видишь, когда прочтешь это своими глазами, все становится ясно! — радостно ответила она.

— Это, конечно, большая честь, но меня беспокоит, что потребуется работать больше, чем я рассчитывала.

— Эрик Джеймс сказал перед всеми сотрудниками, что выбрал тебя, потому что ты хорошо работаешь в стрессовых ситуациях. Кажется, после утреннего совещания было еще одно, более узкое, но ты, наверное, его тоже пропустила.

— Странно, почему меня еще не уволили.

— А, ну да, конечно, ты всего лишь продюсер главного скандального политического сюжета года.

В мой кабинет прошествовал Чарльз; он сел на кушетку в свой обычный угол, скрестил длинные ноги, открыл бутылку имбирного пива и тоже обрушился на меня.

— Ну как, ты готова к горяченькому после того, как выйдет этот сюжет?

— Перестань.

Он принялся покачивать носком ботинка.

— Я всего лишь забочусь о тебе. Ну и параллельно занимаюсь превращением своей карьеры в бессмысленную возню.

— Я и сама в состоянии о себе позаботиться. И даже не напоминай мне про бессмысленную возню.

У меня зазвонил телефон.

— Это я, Питер. Все в порядке.

— Что случилось? — Я развернула кресло к окну.

— Дилан у школьной медсестры. Он говорит, что у него болит живот.

— Утром все было в порядке…

— Джейми, так он вам не говорил о футбольном матче?

— Каком еще матче?

Я занервничала; я уже и так была на взводе, и мне трудно было переварить мысль о том, что мой сын доверял Питеру больше, чем мне.

— Питер, я занята. Я знаю, я всегда занята, но сегодня больше обычного… Нет, он мне ничего не говорил. Что за матч, почему он расстроен?

— Он мне вчера после школы сказал. Они начинают заниматься футболом на физкультуре в школе, и он боится. Он говорит, что не бежит к мячу потому, что не хочет получить по лодыжкам. И он считает, что играет хуже всех в классе. Говорит, что это тупое занятие. И живот у него не болит. Ну, то есть не по-настоящему, но медсестра позвонила мне, потому что ваш мобильник не отвечал, и она хочет, чтобы кто-нибудь приехал в школу.

— Питер, прямо сейчас я никак не могу.

— Да не беспокойтесь. Наверняка он не будет против, чтобы я приехал. — Я впервые в жизни осознала, что другой человек, возможно, сможет лучше утешить моего сына. И я доверяла Питеру.

— Спасибо. Правда, спасибо. Я поговорю с ним, когда вернусь домой.

— Не надо.

— Разумеется, поговорю!

— Нет, позвольте мне. Я отвезу его домой, мы перекусим попкорном, а потом поиграем в шахматы и поговорим. Пожалуйста, не заводите разговора с ним, пока не поговорите со мной. Ладно?

— Ну ладно, хорошо. Держите меня в курсе, и спасибо вам. До свидания. — Я повесила трубку и уставилась в окно. Я была рада, что Питер достучался до моего сына, но мне не нравилось при этом сидеть в стороне и ждать. Не был бы он так обаятелен, я бы протестовала больше.

— Нянь спешит на помощь? — Чарльз посмотрел на меня с нехорошей улыбкой.

— Что? — огрызнулась я.

— Да ничего. Просто забавно, что твой мужественный нянь все время тебе звонит.

— Может, хватит? Так что у тебя там за новая возня?

— А угадай!

— Париж? Рио?

— Даже лучше. Институт Джейн Гудолл. К две тысячи пятнадцатому году крупные обезьяны могут вымереть. Я еду в национальный парк Гомбе.