Фактор внешности - Гленн О'Брайен

— Это для тебя так сложно было? Знаешь, сколько мужиков готовы умереть за то, чтобы оказаться на твоем месте?

Я чувствовал, как закипаю от гнева. По-моему, в ту минуту я готов был выплеснуть все свое недовольство, накопившееся за последние дни.

— А многие ли хотят сесть в тюрьму из-за тебя?

— Успокойся! — гордо возразила Зули, наклонившись к столу и принюхиваясь.

— Ну, так вот — я не хочу в тюрьму!

— Трус!

Она выложила еще одну дорожку и вдохнула сначала первую, потом вторую, не придавая значения тому, что я наблюдаю за ней.

— Ты такой милашка, Чарли, Если бы я только знала…

— Я не собираюсь идти за решетку из-за того, что у меня в сумке наркота!

— Зануда! — Она надула губы. — Здесь не сажают в тюрьму. Единственное наказание — высылка из страны. А ты просто псих!

Она никак не могла взять в толк, из-за чего я так долго продолжал злиться и даже не хотел разговаривать с ней, пока мы шли на пляж. Но, придя туда, я почувствовал: со мной что-то не так. Я забыл побрить вторую половину лица. Может, я, конечно, и выглядел странновато, но остальные отдыхающие выглядели еще страннее — они были голые. Но теплое море, голубые волны, набегающие на песок с приятным, убаюкивающим шелестом, ласковое солнце сделали свое дело — я расслабился и заснул под зонтиком.

Я пробудился около двух часов дня. Прогудел сигнальный рожок. Но Зули рядом не оказалось. Я осмотрелся вокруг, но ее не увидел. Сигнал повторился, потом еще и еще. Я заметил, что не очень далеко от берега на волнах качается моторная яхта. Яхта была выкрашена в черный цвет, и на этом фоне красовалась алая надпись «Инферно». Несложно догадаться, что ее владелец — Данте. Зули стояла на палубе голая с бокалом в руке. То, что я устроил ей скандал из-за наркотика, она мне не простила. Это была месть. Прыгнуть в море и доплыть до них нетрудно, но тут я заметил Казанову, одетого в плавки, которые едва можно было назвать узкой полоской ткани. В ту же минуту я задумался о том, как буду объясняться по поводу происходящего с Роттвейлер.

Я позвонил Ротти.

— Зули на вражеском корабле? — спросила она.

— Она была на «Инферно», а я на берегу в ста метрах от нее.

— Он тоже там был?

— Конечно. Тоже голый, почти. Они пили шампанское.

— Тебя пригласили?

— Нет. Зули помахала мне рукой, но я не захотел к ним присоединиться. Мы сильно поссорились утром из-за того, что я обнаружил ее дурь в моей…

— Не говори больше ничего, — велела Роттвейлер, — я тебе перезвоню.

Она повесила трубку, и я вернулся домой. Пересмотрел свои вещи: вдруг Зули подсунула мне еще что-нибудь — наркотики, оружие или другие запрещенные предметы. Я рылся около получаса, но не нашел ничего. Чувствуя до сих пор ужасную разбитость и утомление, я лег и заснул. Проснулся под вечер, когда с моря в окно уже дул приятный прохладный ветерок.

Я прошел на террасу, любуясь красотой пейзажа Карибов, раскинувшихся внизу. Среди синей глади моря качалась «Инферно». Я даже разглядел знакомую голую фигуру с полоской на бедрах, а рядом другую.

Взглянув в бинокль, я убедился, что не ошибся. Зули сидела в шезлонге в темных очках абсолютно голая.

Зазвонил телефон. Я подумал, что это Роттвейлер с ее новыми распоряжениями. Оказалось — Казанова.

— Алло, Чарли! Это Данте. Не хочешь нас навестить? Мы тут наслаждаемся превосходным обедом.

— Я уже обедал. Боюсь переедать.

— Жаль, — вздохнул он с притворным сожалением, таким выразительным, на какое способны только итальянцы. — Мы приятно проводим время, но Зули по тебе скучает.

— Правда? А мне показалось, я не слишком удовлетворяю ее, — съехидничал я напоследок, — и не так энергичен, как ей хотелось бы.

Он рассмеялся так громко, что я отстранил трубку подальше от уха.

— Чарли, ты такой смешной! Послушай, я был бы рад, если бы ты пришел сегодня вечером. У нас будет большая вечеринка.

Честно говоря, я понадеялся, что смогу убедить Роттвейлер в том, что именно из соображений тактики и безопасности требовалось посетить вечеринку на яхте Казановы. Кроме того, я был сильно уязвлен поступком Зули и намеревался отомстить ей, зная, что на вечеринке будет полно девушек.

— Я не против.

— Ну, вот и прекрасно.