Гламуру вопреки - Карен Ямпольски

Как велела мне моя нервозная привычка, в преддверии ответственной встречи я сосредоточилась на подборе гардероба. Я позвонила Жерару, и он, приняв во внимание экстренность вызова, тут же примчался ко мне, чтобы, переворошив весь шкаф, остановиться на более-менее новом, с атласными вставками, баклажанном брючном костюме от «Роберто Кавалли». Костюм был, бесспорно, элегантен, но все-таки странноват. Однако Жерару удалось убедить меня, что в сочетании с приличной укладкой костюм сделает меня неотразимой.

До встречи с Т. Дж. Олдхэмом мне было известно о нем лишь то, что он человек очень богатый и очень эксцентричный. Я даже не знала, как он выглядит. Поэтому, когда я вошла в его пентхауз на Пятой авеню, меня застало врасплох приветствие из уст мужчины, встречавшего меня в фойе. Это был низкорослый, лысеющий старичок, неуловимо напоминавший какого-то грызуна, с длинным лицом и в очках с толстыми стеклами, в которых его глаза казались гораздо больше. На первый взгляд, ему можно было дать семьдесят с небольшим. Одет он был в траченный молью синий свитер и белую рубашку со старомодным воротничком. Завершите ансамбль черными брюками — и получите готовый образ какого-нибудь пропахшего плесенью раввина или придурковатого профессора колледжа. Очевидно было и то, что этот человек, в отличие от меня, не выбирал себе наряды часами.

Я засомневалась, прежде чем ответить на приветствие. Может ли этот старикашка быть тем самым журнальным магнатом с миллиардным состоянием? Или это просто его ассистент, пожилой и прескверно одетый?

Ответ на мой вопрос последовал незамедлительно.

— Мисс Уайт? — робко спросил старикан.

— Да, — ответила я со смущенной улыбкой недопонимания.

— Меня зовут Ти-Джей, — сказал он.

— О, мистер Олдхэм, очень приятно познакомиться, — сказала я, протягивая руку для рукопожатия.

— Нет, — сказал он, отклоняя мою ладонь. — Простите, но я этого не делаю никогда. Это все страх микробов, он преследует меня всю жизнь, — пояснил он, уже провожая меня по коридору. — Ничего личного.

— Мне очень жаль, — сказала я, не зная, как еще ответить на подобное заявление.

— Не о чем тут жалеть. — Он завел меня в просторную, роскошно обставленную комнату. — И прошу вас, обращайтесь ко мне просто по имени. Мистер Олдхэм — это мой отец. А мы не очень-то ладили.

Я кивнула. Когда я оглянулась по сторонам, меня до глубины души поразили не только колоссальные размеры комнаты, но и слепящий свет, пронизывающий все пространство. Все здесь было белым или из хромированной стали: кипенные ковры, жемчужные диваны, сливочного оттенка шторы, алебастровый кофейный столик и сверкающие люстры, распространяющие тот самый слепящий свет. Ти-Джей в своем черно-синем костюмчике казался маленьким тараканом среди райских облаков пентхауза.

— Джилл! — Кто-то вдруг помешал мне предаваться молочным грезам. Тогда я заметила женщину, сидевшую на одном из удобных диванов цвета хлопка. На ней был жакет в мелкую клетку, черные брюки и черная повязка, предназначенная для того, чтобы удерживать золотистую копну волос. Женщина встала, чтобы поприветствовать меня, и от всей души затрясла мою руку. — Меня зовут Эллен Каттер, — представилась она.

Бледность ее кожи идеально сочеталась с бесцветной комнатой, что особенно бросалось в глаза на контрасте с ярко-розовой помадой, которой она в тот день отдала предпочтение. Если брать черты ее лица по отдельности, ее можно было бы счесть симпатичной: аккуратный кукольный носик, широко посаженные круглые глаза, безукоризненная улыбка, нежная линия подбородка. Однако все вместе это смотрелось несколько уныло. Пусть и блондинка, на секс-бомбу она явно не тянула.

Эллен Каттер была назначена председателем правления, контролирующим деятельность «Джилл». Наш предыдущий председатель правления Дональд Кроуфорд, как выразился Пол, «отстранялся в ходе транзитивного процесса». В переводе это значило, что ему дали пинка под зад. Я знала, что при подобных операциях кадровые чистки не редкость. А значит, я все-таки поступила правильно, не сообщив о своей беременности. Хотя я-то могла ничего не бояться: «Джилл» являлась самым жирным кушем, который только можно было урвать у «Фрайер».

— Присаживайтесь, — сказала Эллен, похлопывая диванную подушку возле себя. Я не смела противиться. Ти-Джей уселся напротив в кресло, напоминавшее кусок суфле.

Тогда я заметила, что плечи у него на удивление широкие, и благодаря им этот приземистый старичок казался куда крупнее своей реальной комплекции, а все окружающие, напротив, делались меньше.

Он махнул рукой в сторону корзины на кофейном столике: там располагался, по большей части, такой же бесцветный натюрморт из свежих булок, сливочного сыра и осетрины.

— Прошу вас, угощайтесь, — сказал Ти-Джей. В этот момент в комнату вошла горничная и спросила, что мы будем пить.

Я не притронулась к еде, но попросила апельсинового сока.

Ти-Джей медленно покачал головой. При этом его выпученные глаза вращались за стеклами, будто на шарнирах.

— Может, возьмете какой-нибудь чистый напиток? — посоветовал он.

— Ну, хорошо, — сказала я, вновь застигнутая врасплох. Я даже усомнилась, стоит ли связываться с таким чудаком. Но решила хотя бы дождаться проявления его положительных черт. — Может, газированной воды?

— Отличный выбор, — сказал он, как будто я заказала изысканное марочное вино. Эллен поддержала мой выбор, и горничная удалилась.

Затем Ти-Джей протянул мне пухлую гофрированную папку.

— Здесь вырезки, — пояснил он.

Я взяла папку, открыла ее и заглянула внутрь. Да, дедок не соврал: там действительно лежали вырезки. Сплошные вырезки обо мне. Даже моя мама не смогла бы подобрать более исчерпывающей коллекции проявлений моего духа.

Пока я просматривала материалы, Ти-Джей извергал факты:

— Подготовительная школа Хиллэндер. Колледж Беннингтон. Главный редактор «Чики» в двадцать четыре года. Семьсот тысяч тиража у «Джилл». Впечатляет.

— Спасибо, — сказала я, опять не зная, как нужно отвечать. Дело принимало странный оборот. Старикашка будто бы следил за мной все эти годы. А вот теперь собирался платить мне миллион долларов в год за полученное удовольствие.

— Вы недавно вышли замуж. Мои поздравления, — продолжал он. — И, предположительно, беременны. Это так? — спросил он, уставившись на меня своими совиными глазенками.

Я ненавижу ложь, но была вынуждена солгать.

— Ну, вы не должны верить всему, что пишут в газетах, — увильнула я, смеясь.

Он тоже засмеялся.

— Да уж, мне ли не знать, — сказал он, после чего потянулся за осетриной. — Вы бы видели мою подборку вырезок! Я храню их в электронном архиве. Иначе мне понадобилось бы несколько складов!

В его речи было все-таки что-то диковинное. Не в самих выражениях, а в манере. Говорил он обезоруживающе мягко, и хотя некоторые его слова можно было воспринять как хвастовство, в конечном итоге он производил впечатление человека неуверенного, будто бы ищущего моего одобрения.