Самозванка в Академии стихий - Кира Легран

хуже стекла, мы вышли в заднюю часть поместья. Здесь я чуть не слегла с сердечным приступом — прямо из стены на меня вылетела растрёпанная служаночка. Она напугалась не меньше: выпучила глаза, скособоченно поклонилась, будто у неё под рёбрами скрутило — и удрала, шелестя юбками.

Неприметную дверь для прислуги она бросила открытой. Из любопытства я сунула голову в коридор — не след мне рассхаживать тут, но если можно срезать путь до столовой…

Перед лицом вдруг замаячил туман:

— Я бы на твоём месте не ходил туда, — озабоченно сказал Пак без своего обычного ехидства.

И тут до меня докатился тоненький вскрик, придушенный толщей стен.

Глава 26

Предостережения сильфа пропали втуне. Я притворила дверь и пошла в сторону крика. Коридор узенький, двоим еле-еле разойтись, люмины скупо натыканы через пяток шагов. Господа здесь не ходят, подумала я сварливо, а прислуге угождать незачем. И занозистые полы им сойдут, и света ровно столько, чтоб углы носом не собрать.

— Ну и куда ты? Эй? Пусть сами разбираются, — бормотал Пак, то и дело зависая у меня перед лицом.

— Отстань. — Я махнула рукой отогнать, но та лишь прошла сквозь прохладный туман. — Там либо трагедия, либо сен-са-ци-я, — получилось ввернуть умное слово, — так что посмотреть стоит в любом случае.

— У-у-у, — протянул сильф и завихрился вокруг ног, — а я то думал, в тебе героизм проснулся.

— Героизм не героизм, — пробормотала я, замедляя шаг, — а мимо чужих криков проходить нельзя. А то мимо твоего тоже пройдут.

Через несколько шагов и один поворот коридор наполнился приглушёнными голосами, словно кто-то бубнит через подушку. Я прокралась вдоль стеночки и замерла у двери.

А услышав, что там происходит, распахнула её настежь.

У бабули Фламберли, что только на людях притворялась немощной и дряхлой, из рук выпала трость и стукнула об пол. Та самая, которой она только что охаживала внучку почём зря. Рыжие кудри Нарелии рассыпались по ковру, такие яркие на изумрудном ворсе. Она сжалась в комок, словно молилась и еле заметно дрожала, на вытянутых ладонях алыми розами расцветали ссадины по отбитым костяшкам.

Я уставилась на них в ужасе, хотя больше всего потрясало другое. На кресле у камина со скучающим видом сидел лорд Фламберли, отец Нарелии, такой же рыжекудрый и бледный, как она. В руках у него сверкала баночка с до боли знакомой мазью — любой адепт запасал эту ярко-зелёную дрянь, если в расписании стояли тренировки на деревянных мечах. Он лениво подбрасывал её на ладони, когда я ворвалась, а теперь стискивал, будто собирался ею в меня швырнуть.

Бабка тихонько попятилась, сгорбилась, зашелестел подол из чёрной тафты. Крошечные глазки так и забегали, колыхнулся под шеей дряблый зоб.

— Ох, — зашамкала она, — наша крошечка вечно обо что-нибудь ушибётся. Гилдегар, сынок, что-то мне душно стало, на ногах не устою.

— А вы попробуйте на трость опереться, — предложила я. Голос ещё не оттаял от зачарованного коридора, источал тот же смертельный холод.

Воспоминания о вечных побоях ожили на моей коже. Желание вцепиться этой усохлой жабе в шиньон и оттаскать как следует вспыхнуло так, что пришлось схватиться за спинку кресла — а не то быть ещё одному скандалу сегодня.

При звуке моего голоса Нарелия резко подняла голову. Мокрое, залитое слезами лицо исказилось. Она невидяще уставилась в пол, наверняка мечтая сейчас провалиться сквозь землю. Или нет, зная её — представляла, как на поместье рушится огненный дождь с небес.

Лорд Фламберли вороватым жестом сунул мазь в карман сюртука. Брови его росли на редкость тонкими и реденькими, почти незаметными, так что казалось, что его одутловатое лицо лишено всякого выражения, как у тряпичной куклы. Он подобрал трость и взглянул на меня пустыми глазами-пуговицами:

— Мадемуазель Шасоваж, если не ошибаюсь?

— Собственной персоной.

— Гхм… — Мужчина пожевал губами, словно обнаружил между зубов недоеденный кусочек. — Гхм… Как вам наш климат?

— Простите?

— Климат, — повторил он сонно и подал матери локоть, за который она немедленно уцепилась своими жабьими лапками. — Погоды нынче стоят приятственные.

Я заморгала. На мгновение даже решила, что сошла с ума. Но нет, мне ничего не привиделось, Нарелия всё горбилась на полу, только руки баюкала на груди. Бабка исподволь метала в неё выразительные взгляды, словно те могли просочиться прямо ей в голову.

Тишина повисла далеко не светская. Лорд Фламберли с растерянным лицом уставился на мать — ну точно трёхлетка, что потерялся в ярмарочной толчее. Она вытащила из рукава платок и принялась обмахиваться:

— Здесь всегда такой плохой воздух, сил нет. Я говорила леди Триккроу нанять парочку ветродуев, как заведено, но эти молодые вечно всё делают по своему. Никого не слушают, никого не уважают. Потом спохватятся, а поздно уже, — прибавила она многозначительно. — Идём-ка, сынок, отведи меня на лоджию, пока я вовсе не задохнулась. Оставим юных леди посплетничать. Надеюсь, наша дорогая крошечка будет осторожнее и больше нигде не поранится.

Мне след бы промолчать, да уж больно нагло они делали вид, что ничего не случилось.

Я шагнула вслед, повысила голос:

— Вы же понимаете, что я всё видела?

Но они даже не остановились.

«Углежоги, — фыркнул в голове Пак. — Чего от них ждать?»

Он упорно не хотел запоминать, что я тоже игнитка.

Как только мерзкая парочка удалилась, Нарелия тут же села на полу и уставилась на меня отнюдь не с благодарностью.

— Ждёшь, что я тебе ручки целовать буду? — бросила она. Покрасневшие глаза зло сверкнули. — Не дождёшься. Я не стану благодарить такую как ты.

Обычно я бы пропустила это мимо ушей — кто ж на брехливую псину обижаться будет? Но сейчас как по живому резануло. У этой семейки прямо талант трепать нервы, и ведь все думают, что они в своём праве.

— Какую «такую», м? — Я нависла над ней, тень перечеркнула белое лицо. — Чем я тебе не угодила? С самого начала ко мне цепляешься, с первого дня!

— Потому что ты лгунья! — выкрикнула она. Плотно сжала губы, но плотину уже прорвало, слова так и полились из неё: — Мой первая няня была конфланкой! Я знаю конфланцев, знаю, как они говорят, какой у них акцент, какие праздники они отмечают, как живут! О, ты откуда угодно, но точно не из Конфлана.

Внутри у меня всё так и похолодело.

— Вот как? — Я облизнула пересохшие губы. Отошла назад, сложила руки на груди и состроила равнодушный вид. — И что же ты не растрезвонила об этом, раз так уверена?

Она сморщилась, отвела взгляд. На скулах проступили красные