Это война, детка - Кристи Уэбстер

постели на другую ее сторону. Казалось, у меня горела плоть от одного лишь присутствия другого человека в моем микрокосме, и я начал царапать чесавшиеся предплечья.

— Уходи! — прошипел я.

— Тогда расстанься с ней, — стиснул папа зубы, но его взгляд смягчился. — Девочка приходит сюда каждый день, как потерянный щенок. Я готов сделать для тебя практически все, но кое-что не в моих силах. Попрощайся с ней, и она уйдет навсегда.

Мысль о расставании со своей девушкой — с той, которую я очень любил — буквально распотрошила меня. Но как бы я ее удержал? Я даже не мог выйти из своей комнаты, не заработав паническую атаку. Меня преследовали кошмары о той ночи.

Так.

Много.

Крови.

Она отравила мой разум. Я больше не мог ясно мыслить. Не видел ничего, кроме грязи, инфекций и токсинов вокруг. Омерзительная проблема, с которой я мог справиться, лишь запираясь в своей спальне и принимая душ несколько раз в день.

Он помогал.

Успокаивал бушевавшую во мне бурю.

Я чувствовал умиротворение, до бесконечности намывая руки под практически кипящей водой.

Но бывали моменты, когда на меня обрушивался внешний мир, и я терял рассудок.

— Папа, — взмолился я голосом, сдавленным от эмоций и подступавших слез, — пожалуйста, уйди. И скажи Лайле, чтобы тоже ушла.

Он потупил взор, и у него немного задрожала нижняя губа. Я ненавидел видеть своего отца расстроенным, но не знал, что еще мне сделать. Я не мог его утешить. Ни эмоционально. Ни уж точно физически.

— Я так виноват, — искаженно выдавил папа, прежде чем выскочил из спальни в невероятной спешке.

Горячие слезы жгли мне глаза, и я зажмурился. Сжав кулаки по бокам своего тела, я взвыл от расстройства. Гнев во мне был взрывоопасен, и не бойся я последствий, разнес бы свою комнату голыми руками.

Пробил бы дыры в каждой стене.

Скинул на пол все предметы со всех плоскостей.

Сбросил одежду с вешалок.

Разорвал в клочья простыни и одеяло.

Стянул ковер и вырвал половицы прямо из бетона.

Разбил зеркало над комодом.

Сделал бы что угодно, лишь бы окружение соответствовало моим внутренним ощущениям. Забит до смерти. Смят и раздавлен. Разорван в клочья. Разрезан надвое. Разбросан по округе. И оставлен лежать кровавыми кусками мяса. Хуже всего было моему сердцу. Порой я сомневался, что оно продолжало биться. Мне даже хотелось выхватить карманный нож, проделать глубокую дыру под ребрами, засунуть руку в кровоточащую плоть и сжать черный орган в кулаке. Вырвать его из себя, отделить от своей души и посмотреть, что останется. Я полагал, что ничего. Разве что черные гнилые клочья, но ничего прежнего.

Доктор Вайнштейн сказал, что ужасные мысли нормальны в моем состоянии. Что на сеансах терапии мы обсудим все мои мрачные образы.

Но я не хотел ни о чем говорить.

Ни о трагедии.

Ни о моих навязчивых мыслях.

Ни о том, что я был психопатом, неспособным обнять свою девушку или сесть на кровать рядом с отцом, не заработав тем самым нервный срыв.

Доктор Вайнштейн ошибся. Меня нельзя было вылечить. Нельзя было исправить то, что во мне исказилось. Дело было не в моей голове, нет. Моя проблема была более чем осязаема. Я чувствовал, как черные извращенные щупальца заражали каждую мою клетку, мембрану и кость в теле.

Я был заражен.

Ее кровью.

Их кровью.

Болезнью своего собственного отчаяния.

Невозможно очиститься от этой заразы.

Вот кем я стал.

И это была война.

Глава 16

Бейли

Я смотрела на прикроватную тумбочку, и как только часы показали три ночи, сделала свой ход. Не издав ни звука, я выбралась из постели. По пути к комоду я сбросила сорочку и в темноте обшарила ящики в поисках одежды. Конечно, я могла включить лампу, но не хотела привлекать к себе внимание. Даже полоса света под дверью могла разбудить Вара. Мне нужна была фора, чтобы не попасться с поличным.

Найдя джинсы и свитер, я поспешно оделась. Меня снова и снова раздражало отсутствие обуви. Без нее сложно бегать. Разочарование рвалось наружу вздохом, но я задавила его в горле. Я выхватила из ящика две пары носков и натянула, чтобы защитить ноги.

Из спальни я выскользнула тихо и легко. Мне удалось добраться до входной двери незамеченной. Я задержала руку над клавиатурой сигнализации. От паники у меня сдавило грудь, из которой чуть не выскочило сердце. Стоило нажать на кнопки, как раздавался бы звук. Далеко ли я могла убежать, прежде чем Вар меня хватится?

Я много раз выглядывала из окна своей спальни и знала, что подъездная дорожка была примерно в сотне шагов от улицы. По другую сторону дороги были бары, рестораны, магазины. Сумей я сбежать, смогла бы скрыться и спрятаться.

Но все заведения закрылись на ночь.

Меня охватил страх от перспективы бежать мимо темных витрин. Прямо в руки Гейба.

Закрыв глаза, я покачала головой.

Если бы Гейб был здесь, не стал бы ждать. Я его знала. Он был достаточно высокомерен, чтобы войти прямиком через парадную дверь. Мне не грозила встреча с ним.

Меня бы кто-нибудь нашел.

Проезжающая мимо машина.

Люди, вышедшие на ночную прогулку.

Пьяницы, плетшиеся до дома из баров.

Кто угодно.

Снова открыв глаза, я стиснула зубы. Я бы справилась. И я быстро бегала — как в обуви, так и босиком. Вар не будет считать мои шаги. Нет, вероятно, будет, но не для того, чтобы наказать меня в случае поимки.

Да и ему было не поймать меня.

Он слишком боялся выходить наружу.

Здесь микробы сжирали его заживо.

Мысль о них подстегнула меня, и я едва сдержала маниакальный смех.

1200.

Писк кнопок в тишине дома напоминал вой горна. До меня донесся глухой рев, и мо моим венам понесся адреналин. Беги, Бейли!

Выскочив за дверь, я помчалась по подъездной дорожке, не успев понять, что делаю. Я просто убегала. От Вара. По мере того как отдалялся дом, у меня замирало сердце, но я отринула странное чувство утраты.

Семьдесят семь шагов.

Я их считала — не в силах забыть, как Гейб заставил меня поплатиться за каждый. У меня уже подгибались ноги, и я почти остановилась. Но тогда окрик выдернул меня из оцепенения.

— Бейли! — прогромыхал за моей спиной Вар. Несмотря на громкость, я чувствовала в его голосе нескрываемую тревогу. — Пожалуйста!

Одно простое слово, и мои ноги, словно сами по себе, замедлились. Я почти остановилась. Девяносто два шага. Я