Безжалостный король - Фейт Саммерс

Я уверен, что она знает, что я хочу с ней сделать, и беспокоится, что кто-то увидит нас в гостиной.

— Да. — Я встаю и кладу книгу на стол. — Увидимся через минуту.

Я продолжаю удерживать ее взгляд, пока приближаюсь к Мии, чтобы поцеловать ее в лоб.

Я не скучаю по тому, как Люсия смотрит на меня, и по тому, как она проводит языком по нижней губе. Я почти говорю ей не волноваться, потому что я планирую дикое повторение прошлой ночи.

Я ухожу от них, чувствуя ее взгляд на себе с каждым шагом. Тяжесть ее взгляда только усиливает дикое сексуальное напряжение, тяжелое в атмосфере.

Не помню, когда в последний раз я чувствовал что-то подобное по отношению к женщине.

Я с удовольствием изучу все остальные ее чувства ко мне.

Глава 22

Алехандро

Когда я захожу в гостиную, я сажусь на табуретку и открываю крышку инструмента. Иногда ночью, когда я не могу уснуть, я оказываюсь здесь. Моя мама научила меня играть. Эдуардо тоже умел, и мы соревновались друг с другом.

Сейчас я играю, чтобы успокоить зверя внутри себя, который хочет вырваться на свободу.

Я начинаю играть Clair De Lune Дебюсси, и через минуту входит Люсия.

Улыбка озаряет ее прекрасное лицо, когда она слышит мелодию.

— Я обожаю эту мелодию. Моя мама постоянно играла мне ее, — говорит она.

— Ну, это то, что у нас общего. Моя мать научила меня этому, и игре на пианино.

— Ты очень хорошо играешь.

— Спасибо. Ты играешь?

— Определенно не так хорошо, как ты, но я люблю слушать. Классическая музыка — моя любимая. Я слушала ее все время, когда училась. Это помогает мне отделить языки от столкновения в моем сознании.

Я ухмыляюсь ей. — Иди сюда.

Она подходит ближе, и я удивляю ее, поднимая и кладя на крышку пианино.

Она смеется. Звук приятный. Как и красноватый румянец, покрывающий ее щеки.

Мне нравится ее девичий румянец, поэтому я даю ей еще больше поводов для румянца, когда раздвигаю ей ноги и провожу пальцами по гладкой коже, одновременно покрывая поцелуями внутреннюю часть ее бедер.

— А что, если сюда кто-то войдет? В этой комнате нет дверей. — Ее дыхание неровное и сексуальное.

— Вот где я хочу, чтобы ты была и делать с тобой именно то, что я хочу. — Это полностью противоречит моим первоначальным планам. Сейчас мне все равно, поэтому я делаю вид, что уткнулся лицом между ее бедер и вдыхаю запах ее киски.

Когда я поднимаю голову, я замечаю, как она обеспокоена, но я продолжаю ее ощупывать. Она нервно смотрит на дверь, когда я начинаю тереть кружево ее трусиков, продолжая играть пьесу свободной рукой.

— Я не хочу злить Эстель еще больше, чем уже разозлила. Или давать ей еще больше поводов меня не любить.

Я перестаю ее трогать и оставляю на месте.

— Что произошло сегодня между тобой и Эстель?

Она долго смотрит на меня, а затем качает головой.

— Все в порядке. Не о чем беспокоиться.

Я восхищаюсь ею за эти слова.

— Я хочу, чтобы ты узнала основы от Эстель. Такие вещи, как куда что положить, что с чем делать, что нравится и не нравится Мие. Все остальное должно быть твоим.

— Правда? — Сомнение затуманивает ее глаза.

— Да. Я многим обязан Эстель и уважаю ее, но она уезжает через несколько недель. Поэтому я хочу, чтобы ты делала то, чему тебя учили, и то, что ты считаешь нужным, когда дело касается Мии.

Кажется, это ее успокаивает.

— Конечно, я поговорю с Эстель, так что тебе не о чем беспокоиться. Что касается других твоих забот, это мой дом. Я приму тебя в любую комнату, когда захочу, и сделаю с тобой все, что захочу. Тот, кто знает, что мы здесь, не потревожит нас. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться.

Она моргает несколько раз и сглатывает, прежде чем кивнуть.

Я провожу пальцем по ее ноге и глажу ее бедро, пристально глядя ей в глаза.

— Какая песня тебе нравиться, Люсия?

— Хочешь сыграть для меня песню? — Она выглядит заинтригованной.

— Да.

— Мне нравится… Méditation от Thaïs.

Как только она это говорит, я начинаю играть, и благодарная улыбка на ее лице подбадривает меня продолжать.

Я играю, но я смотрю, как она смотрит на меня. Я знаю в душе, что что бы мы ни делали дальше, это затянет меня еще глубже в кроличью нору, из которой я выполз много лет назад после того, как потерял единственную другую девушку, для которой я играл музыку. Я был тогда таким молодым и думал, что уже все понял в своей жизни.

Даже Присцилла не слышала, как я играю, а мы были вместе почти год, прежде чем я узнал правду. Она спрашивала, но я никогда этого не делал.

В то время я не мог. Это было похоже на блок в той части меня, которую я не мог убрать. Но вот эта женщина сидит, и я играю так, как раньше, без усилий. Для нее.

Может, мне это нужно из-за дерьма, что было раньше, или, может, это часть побега, который она мне дает. В фантазии, где я могу быть тем, кем захочу, даже если я выберу быть собой тридцать лет назад.

К тому времени, как я играю последнюю ноту, в воздухе повисает что-то волшебное, смешиваясь с сексуальным туманом, и мы оба оказываемся в этом плену.

Ее полные губы сжимаются, и у меня возникает желание вонзить зубы в пухлую плоть ее нижней губы, поэтому я встаю и целую ее.

Я вдыхаю ее сладкий аромат. Сладкий, как розы, что росли здесь раньше, как теплые летние дни, мечты, надежды и фантазии.

Я не знаю, что, черт возьми, эта женщина сделала со мной, но я не могу это исправить. Я не могу ненавидеть это. Я не могу покинуть убежище, в котором она манит мою темную душу, чтобы найти там покой.

Поцелуй пробуждает к жизни химию, извивающуюся в нас, и когда ее язык сплетается с моим, я теряюсь в ее восхитительном вкусе. Я опустошаю ее рот, пытаясь взять все, что могу. Жадность пульсирует во мне, заставляя мое сердце скакать в полости моей груди, когда она стонет у меня во рту.

Я приподнимаю подол ее рубашки, и, когда я снимаю ее через голову, ее, похоже, больше не волнует, где мы находимся.

Сейчас