Посткарантин - Злата Косолапова

Законно уж точно. Я бы сам, будь у меня возможность, хоть сейчас пошёл бы и достал её оттуда, но ты‑то понимаешь. – Часовой размял шею, прикрыл глаза. – Тут и так город на грани войны… Если я там с таким подвигом засвечусь, худо будет.

Вебер откинулся на спинку старого кресла. Потрескавшаяся кожа скрипнула, деревянный подлокотник, некогда добротно покрытый лаком, дрогнул, пошатываясь.

Наёмник провел пальцем по высохшим губам и задумался. Ситуация, конечно, хреновая, тут ничего не скажешь. Но как ни крути – козырь у него всё‑таки есть. Без помощи Часового этот козырь, конечно, и яйца выеденного не стоит. В общем, если решено, что реализовать придется последний план, то решено. Пусть он даже и положит конец всем деловым и якобы дружеским отношениям с Майораном. Но теперь Вебер был этому только рад. Работать с такой подлюкой как Майоран, конечно, выгодно – денег приносит, но себе дороже, и даже дело не в том, что опасность какая или что, а гаденький осадочек остается. Как в грязи купаешься, а отмыться никак не можешь потом. Душа‑то болит.

Вебер давно сожалел о том, что вообще с Майораном периодически связывался. Пусть он даже всего лишь сопровождал эти ценные грузы для коллекционеров, а всё равно. Любая работа в помощь Майорану – это значит работа в помощь его грязным делам. Пусть исполнение его плана и спасение Машки из его лап будет искуплением за всё это. Дай‑то Бог, что будет.

– Ты не можешь незаконным, это я ещё как понимаю, – ответил наёмник. – Но я‑то могу.

Часовой вздохнул. Затянулся так, что зарыжел кончик сигареты во мраке, словно распаленный уголёк. Выдохнув серый дым, мужчина крепко задумался. Некоторое время он молчал, глядя куда‑то в угол комнаты. Думал и думал. А Вебер помалкивал. У него у самого, у Вебера, план‑то уже набросан был, а сейчас он у себя в голове его утверждал. Как раз к тому моменту, как Часовой заговорил, Вебер созрел с полностью доработанной версией правильных действий.

– Ну, если точно знаешь, что не пропадёшь – флаг тебе в руки, конечно. Но, Саш, мне‑то скажи, что ты делать собрался? Девчонку так просто даже и не выцепишь. Она ж у них сейчас только полы драит. Пока…

Вебер нахмурился.

– Короче, неделю назад Майоран мне сделку предложил, всё как обычно: сопровождение груза.

– Наворованного.

– Не спорю. В общем, предложил. Я пока не соглашался, да и не думал. Сейчас могу это использовать. Мол, скажу, что слышал, якобы у него там девчонка из Адвеги, дык давай вперёд часть суммы, как всегда и оговариваем, ну и… девушку на ночь. Это первое. – Вебер нахмурился. – А вот второе и третье поинтересней будет.

– Там же на всех девчонках браслеты, ты ведь знаешь? – Тёмные глаза Часового словно маленькие жуки блестели в сгустившихся в комнате сумерках. Напряжение росло, и Вебер отчего‑то думал, что это он тому виной – теперь и Кошка, и Часовой будут, не переставая, думать обо всём происходящем.

– Знаю, потому и говорю, что второе и третье поинтересней будет. Отмычками я крутить умею, ты знаешь, и электронные, и обычные замки, и кодированные, и прочие. Браслеты я эти не видел, но, возможно, там всё не так страшно.

– ИАТТ. Сотый, – буркнул Часовой. – Майорану какой‑то чмырь из Москвы уже давно поставляет.

Вебер улыбнулся.

– Ну, мужик, тогда свезло нам, потому что в ИАТТах я отмычками крутить начинал ещё тогда, когда обычные замки не знал, как устроены. Причем и сотые ИАТТы, и перед ними, восьмёрки, и двушки после них. Они самые дешевые и их больше всего. Жадность Майорана нам тут на руку сыграла. Вот только отмычки нужны.

– Здесь уже я тебе подсоблю. У меня парочка отмычек есть, Кошка выкупила ещё месяц назад у караванщиков с запада.

– Полпроблемы, считай, решено.

Часовой кивнул.

– Это, конечно, может, и так. Но дальше‑то что? От браслета ты её освободишь, но сбежать оттуда так просто не сбежишь – там полчища его людей. В клубе сплошная охрана. У тебя соображения‑то есть какие по этому поводу? Надо либо через окно, либо не знаю даже как – путями окольными, если есть такие…

Часовой вперился въедливыми глазками‑жуками в Вебера. Наёмник кивнул.

– Думал уже. И всё обдумал. Комнаты у них сдают в основном на втором этаже, на третьем обычно всё заранее занято. Решёток там ни на втором, ни на третьем не стоит, они им и не нужны. Периодически охрана обходит территорию, а девчонки и так не сбегут – браслеты, чтоб их. Через окно полезем, делать нечего. Мне главное сейчас, чтобы Майоран мне Машку отдал. В этом главный гвоздь.

– А ты потом‑то что?

– Ну, что‑что? Деньги, часть суммы, которую отдаст мне вперёд, заберу, конечно.

Часовой нахмурился, глядя на Вебера с досадой, и покачал головой.

– Репутацию подпортит он тебе, Саш, помяни моё слово.

Вебер отмахнулся.

– Мне по боку на всё – мне Машка нужна. Хрен бы с этой репутацией. Он мне её и так уже подпортил парочкой сделок. Чего уж? Народ всё равно мне верит. У меня есть люди, которым я работу всегда на «ура» делаю. Сарафанное радио работает, а такой кодле, как Майоран, который сам всех натягивает, не всякий верить будет. Другое дело, что искать он меня будет – шкуру спустить, но это уже другой разговор.

Часовой покивал.

– Да уж. Из города вам сразу бежать надо, а то он мигом достанет.

– Вы, главное, Макс, с Катькой одежду мне для Машки дайте, а то вещи‑то её, скорее всего, всё – тю‑тю. Не достанем. А в том, во что они её там нарядят, она далеко не убежит, это уж точно…

Часовой дотянулся до чайника, подхватил его, собираясь идти на кухню, ставить, кивком указал на него Веберу – мол, будешь? – наёмник кивнул.

– Уж тут точно поможем.

***

– Новость, конечно, замечательная. Но, надо сказать, больно долго ты пропадал. Где же ты всё это время был?

– Пиво пил, – совершенно честно ответил Вебер.

В кабинете Майорана как‑то неожиданно для Вебера царил бардак, хотя обычно там бывало идеально чисто и приятно взгляду, что вообще несколько удивительно для всего этого грязного и мало отёсанного мира, едва дышащего спустя семьдесят лет после войны. В общем, в любое другое время у Майорана был шикарный, чистый, опрятный кабинет, но не сегодня. Несколько осколков от разбитой посуды, книги, какая‑то одежда, другой хлам – всё это было раскидано по гладкому полу и на ворсистом ковре в центре комнаты.

«Прошу прощения,