Попаданки: Драгоценная Рабыня - Юлия Бум

и даже слуги. Я познал всё. Унижение, голод, одиночество, безысходность, потери. Из меня должен был получиться настоящий ублюдок, если бы не моя мать, Зул, Ром, Наиша и …дед, который взял на себя ублюдка отца, чтобы на моих руках не было его крови, чтобы я не был убийцей своего отца и не очернил свою душу… Он убил и его, и его наложницу, из-за которой оборвалась жизнь моей матери и чуть не оборвалась и моя. Даже их отпрыска, которого отец жаждал посадить на трон вместо меня. Наиша рисковавшая своей жизнью и навещавшая меня. Она тайно устраивала редкие встречи с матерью, которая несмотря ни на что прививала мне добро, благородство, достоинство и честь. Она не хотела, чтобы отравлял свою жизнь ненавистью и местью. Мать знала, что рано или поздно отец избавится от неё, потому готовила для меня дневник, чтобы когда её не станет, со мной осталась частичка её. Её тепла, любви и наставлений. Наиша отдала его мне спустя какое-то время. Никогда не забуду той боли в груди, когда узнал правду и когда читал этот дневник. Она была сильной женщиной и хотела счастья для меня. Она всегда говорила, что ненависть очерняет душу, наполняет сердце ядом, а путь мести — это путь вечной злобы, боли и одиночества. По этой же причине дед и сделал то, что сделал. Не сказать что мой путь стал чист. Было ещё много последователей отца, много предателей и тех, кого пригрел отец. Многое было наворочено и разрушено. Мне многое предстояло изменить. Я и по сей день не смог закончить все дела и восстановить разрушенное. Предстоит ещё многое, но в какие-то моменты я ощущаю, как теряю себя, забываю наставления матери. Злость и боль застилают глаза. Несмотря на то, что я зарекся избавиться от наложниц, сам н заметил, как набрал свой собственный гарем. Да, большая часть из них просто для вида, чтобы закрыть рты аристократам, как это было изначально, чтобы заручиться поддержкой. Но собирая гарем для их спокойствия я все же поддался, как и мой отец. Наверно это и дало трещину. Крутясь среди всей этой фальши, алчности и жадности, ты невольно сам начинаешь вязнуть во всем этом.

Возможно Шарган решил сжалиться надо мной, помочь мне… не знаю, но появление Иннарии стало для меня словно ясный луч света во тьме. Такой яркий и теплый. Мне даже не верилось, что она настоящая. Боялся, что подослана кем-то, но чем больше я её узнавал, тем больше меня к ней тянуло. К её искренности, к её теплу, пусть даже если оно было не в мой адрес. Мне не нужна была фальшивая улыбка, я устал от этих вожделенных взглядов, которые совершенно ничего не знают обо мне и видят только моё тело и мой титул. Поначалу это может и забавляет, но со временем ты затвердеваешь, превращаешься в камень, чтобы закрыться от этого. Просто начинаешь пользоваться в ответ. Иннария, она же совершенно другая. Она чем-то напоминает мне мою мать, но при этом совершенно на неё не похожа. Уверен, она бы не позволила так с собой обращаться, даже тому, кого любила. Я привязался к ней, стал от неё зависим. Только осознал это на этом самом вечере. Хотел убежать от одной проблемы, в итоге вскрылась другая. Стоило только увидеть, как она мило и открыто улыбается другому, вся моя выдержка пошла прахом. Сам того не замечая показал себя “во всей красе”. Тот самый недолюбленный мальчишка, брошенный в старом холодном дворце.

Я ненавидел это место, потому сделал его как место наказаний. Ибо никогда не планировал сюда приходить вновь. Но, как говорят, не зарекайся. Если раньше это было самым ненавистным местом, то теперь на всей территории моего дворца не найдется места лучше, чем это. И всё благодаря этим двоим, с которыми я совершенно забываю и свой статус, и прошлое, что приходит ко мне во снах и преследует день ото дня всю жизнь.

— Ум… — прозвучал довольно знакомый голос под боком.

Голова беспощадно болит, напоминая о вчерашнем позорном поведении перед сиреночкой. Что она обо мне подумает. Мало того что разыграл сцену ревности, так ещё и сопли пустил. Страшно представить, что я мог вчера ещё наговорить. Память молчала и может оно и к лучшему. Иначе сгорю от стыда. Но всё это ушло на второй план, когда я ощутил, что в моих объятиях кто-то заворочался. Неужели не показалось? Открыл глаза и … даже задержал дыхание от неверия. Несмотря на вчерашнее она лежала здесь, со мной, в моих объятиях. Прижалась, как маленький котенок. Такая взъерошенная и такая… сладкая… Ресницы дрогнули и на меня посмотрели сонные, но безумно красивые глаза.

— Доброе утро! Как головушка? Болит?! — усмехнулась она, но без злобы и сарказма. Сердце пропустило удар, а потом стало так тепло и хорошо. Она рядом…

— Ужасно. Исцелишь?

— Извини, целоваться не предлагаю. Перегар ещё никто не отменял. — снова усмехнулась она и я улыбнулся в ответ.

— Извини.

— За что? — и такой внимательный взгляд. Как она может быть с утра такой красивой и … серьезной?

— … За всё…

— Пф… мужчины. За всё мне не надо, а вот за необоснованную ревность не помешало бы. Я же тебе говорила, что не имею привычки будучи с одним мужчиной, крутить хвостом перед другим.

— И за это прости. Дурак…

— На первый раз прощаю… Голоден? Я пойду приготовлю завтрак.

— Не уходи… — прижал её к себе, желая продлить ещё немного это прекрасное время.

— Не знаю как ты, но я жутко голодна. Да и Ромку надо позвать, чтобы он тебе лекарство дал, от похмелья. Штука потрясающая. На себе испытала. — не смог сдержать смеха, сквозь слезы. Будь неладна эта головная боль.

— Не знал, что ты тоже болела похмельем.

— А ты что думал. В самый же первый наш ужин. Или ты думал, я притворялась?

— Нет. Ты не умеешь врать. — погладил её по щеке. Совершенно не хотелось выпускать её из объятий, но эта хитрая сиреночка и тут меня обошла. Быстро поцеловала меня в щеку и пока я от неожиданности растерялся, она выскользнула и встала.

— Ванна там. Приводи себя в порядок и спускайся вниз, завтракать. — подмигнув мне перед уходом, Иннария скрылась за дверью. Стало как-то пусто, но при этом сохранилось тепло, которым она окутывает каждый раз.

— Так и будешь лежать, или наконец умоешься и пойдешь к ней уже красивый, а не такой помятый? — усмехнулся появившийся теневик. Закинул в