Развод. Да пошёл ты! - Софа Ясенева

Чтобы завязать разговор, спрашиваю:

— Маша, а что ты любишь больше всего?

Она пожимает плечами, будто всерьёз задумалась:

— Мороженое. И когда папа читает мне сказки. А ещё у меня есть мишка. Он очень большой, почти как ты, пап. Он живёт на моей кровати и охраняет меня от монстров.

— Звучит надёжно. Как зовут мишку?

— Григорий. Но я зову его просто Гришка.

Я улыбаюсь:

— Гришка — отличный защитник.

— А у тебя есть мишка?

— Когда-то был. Его звали Пашка. Я таскала его за ухо, и он всё время был с одной грязной лапой. Но я его очень любила.

Маша хихикает и говорит:

— Покажешь своего Пашку?

— Если найду на фото, обязательно. А ты покажешь Гришку?

— Конечно. Только когда поем.

Она вновь принимается за пельмени с важным видом, как будто между нами заключена важная сделка. Я ловлю взгляд Вика — он смотрит на нас с лёгкой улыбкой, явно довольный тем, как складывается этот вечер.

Маша начинает есть молча, сосредоточенно, потом вдруг говорит:

— А ты где живёшь?

— Я живу в своём домике в большом торговом центре.

Маша резко перестаёт жевать и смотрит на меня с искренним изумлением:

— Как это — в торговом центре? Там же магазины! Люди туда приходят за шоколадками и кроссовками. А спят они дома.

Я смеюсь:

— Это правда. Я, конечно, не живу прямо в торговом зале. У меня там свой салон красоты.

— А где тогда твоя кровать?

— В подсобке.

— А почему ты не хочешь дом?

Я на мгновение задумываюсь, а потом решаю рассказать чуть больше.

— Очень хочу. Просто пока не получилось. Но однажды обязательно получится.

Маша смотрит на меня серьёзно, как будто ей важно понять, правда ли это возможно.

— Пап, у нас ведь есть диван. Мы можем пустить Сашу поспать там?

Вик хитро улыбается мне, и мне кажется, что в этом и была его задумка. Хотя, может, я слишком подозрительна.

— Конечно, Машуль, но для этого нам нужно спросить Сашу. Останешься у нас?

— Вик, неудобно же. Я гостиницу планировала снять на сегодня.

— Раз мы с Машей приглашаем, значит всё в порядке. К тому же, всего на одну ночь.

Я не уверена, что это хорошее решение, поэтому ничего не отвечаю.

Маша кивает, как будто записывает эту информацию в своём внутреннем блокноте. Потом спрашивает:

— А ты знаешь, как плести косички?

— О, ещё как! Хочешь, потом попробуем?

Вик удивлённо поднимает бровь, а Маша вдруг хмыкает:

— Ладно. Только чтобы не дёргала. А то мне будет больно и я начну плакать.

Я смеюсь:

— Обещаю, всё будет аккуратно.

После ужина Маша прыгает с дивана и зовёт меня за собой. Мы заходим в её комнату — светлую, уютную, с розовыми шторками и полками, полными книг и игрушек. В углу, на кровати, действительно сидит огромный плюшевый мишка.

— Вот он — Гришка, — с гордостью говорит Маша. — Видишь, у него повязка — это чтобы он был как настоящий защитник.

— Он потрясающий, — я улыбаюсь, трогаю мягкую лапу мишки. — С ним и правда не страшно.

— Я ему всё рассказываю перед сном. Он всё помнит.

— Наверное, у него целая библиотека секретов, — шепчу я, и Маша довольно кивает.

Когда Маша засыпает — прямо на диване с книжкой в руках — я помогаю Вику аккуратно переложить её в кровать. Он накрывает её пледом, целует в лоб, выходит и тихо закрывает дверь.

— Ну как? — спрашивает он, когда мы остаёмся наедине.

— Мне понравилась Маша. Она умная. И очень красивая.

— Да. У неё мать такая же.

Он не развивает мысль, и я не спрашиваю. Мы садимся на кухне, пьём чай, и я ловлю себя на мысли, что ощущаю здесь себя нужной.

— Насчёт дивана... Я серьёзно. Если хочешь, медведь и тебя будет охранять.

40 Саша

— Вик, тебе не кажется, что мы торопим события?

Я смотрю на него с лёгкой улыбкой, но внутри всё сжимается — слишком быстро всё закружилось. Только недавно мы случайно столкнулись, и вот я уже сижу у него на диване, обсуждая перспективы будущего.

— Ну я ведь не предлагаю тебе переехать к нам насовсем, хотя мог бы, — он пересаживается ближе, тепло смотрит и чуть наклоняется вперёд.

— Вот так сразу? — улыбаюсь, чувствуя, как в груди растёт непонятное волнение.

— Чего тянуть. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен… — в его голосе лёгкая насмешка, но взгляд серьёзный.

— Да-да, я поняла. К чему тянуть. Только я пока не чувствую себя свободной. Всё-таки штамп в паспорте много для меня значит.

— Так дело только в нём?

— Не только. Ещё я считаю, что неплохо было бы для начала узнать друг друга получше. Не только в быту, но и просто… поговорить, увидеть друг друга в разных ситуациях.

— Маше ты понравилась. Мне тоже. Но я тебя понял. На когда у вас назначена дата развода?

— На пятнадцатое июля, — говорю чуть тише, будто сама себе напоминаю, что это всё правда. Что конец близко.

— Не так уж далеко. Я вернусь к этому вопросу, — говорит он почти буднично, но я чувствую в его голосе намерение, от которого по спине пробегают мурашки.

Такая настойчивость Вика одновременно настораживает и льстит. Никто никогда в отношениях со мной не был так напорист. Он уверен в себе и своих желаниях — и это новое для меня. Женя всегда был сдержан, скрытен, как будто даже в любви действовал с оглядкой на рациональность. А здесь — тепло, прямота, почти бесстыдная открытость.

Но отчего-то уже сейчас я чувствую себя комфортно. Да и Маша… такая тёплая, доверчивая. Меня не смущает наличие ребёнка у него. Наоборот, я всегда мечтала о большой семье, и такая милая девочка никогда не будет мне в тягость.

Боже, о чём я думаю… Кошмар. Вот так и попадаются на уловки мужчин доверчивые женщины. Когда тебя тотально разочаровывает собственный муж, любой мало-мальски привлекательный и внимательный мужчина, который к тому же прёт как танк, форсируя отношения, кажется чуть ли не принцем. Ещё не на коне, но уже и не на заниженной вишнёвой девятке.

Я смеюсь про себя этой