Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

class="p">Я не обращаю на него внимания. Теперь, когда Хайдес это произнёс, я тоже начинаю верить: Ньют что-то сжимает. И задаю доктору последний на сегодня вопрос:

— Его рука не разожмётся совсем?

Он кривится и переступает через порог:

— Лучше не вмешиваться слишком сильно в состояние комы. Но разговаривать с ним можно. Двигаться он не сможет — это ясно по баллам шкалы Глазго, — но голосом может помочь. Пусть это будут неясные звуки, всё же что-то он способен сказать. А главное — ему полезно слышать голос близкого человека.

Больше он ничего не добавляет. Я шепчу «спасибо», даже не уверена, что он это услышал. Он оставляет нас наедине с Ньютом и назойливым писком больничных мониторов.

Тишина держится недолго.

— Ну что, идём убивать Кроноса?

Я оборачиваюсь к Аресу. Как только наши взгляды сталкиваются, в его чёрных как смоль глазах загорается искра.

— Сиди спокойно, — осекаю его.

Ему, как обычно, это нравится. Хоть я его оскорблю, хоть обматерю, хоть обращусь как с псом — Арес будет доволен.

Я вижу, как его губы начинают растягиваться в новой провокационной фразе, но его перебивает Хайдес. Только теперь замечаю, что он стоит слишком неподвижно, будто его озарила внезапная мысль.

— А если… — бормочет. Откашливается. — А если это часть игры? Смесь лекарств.

Я подхватываю нить:

— Тогда это был не Кронос. Он не в лабиринте. Кто-то другой даёт их. Минотавр?

Хайдес машет рукой, мол, я права, но ухожу не туда, куда он хочет.

— Если это часть игры, значит, мы тоже их получали. Я и мои братья.

Повисает тишина.

Гермес делает шаг вперёд:

— Значит, наши воспоминания о лабиринте… неверные? Никто на самом деле не знает, что там было.

— Это невозможно, — встревает Зевс. — Вам было семь, шесть лет? Он бы не стал пичкать детей антидепрессантами. При его мании на детях-гениях он бы не рискнул их мозгами.

— Есть только один способ узнать, — озвучиваю я идею, страшную, но важную. — Вы когда-нибудь сравнивали между собой, что видели в лабиринте?

Гермес и Хайдес переглядываются. А потом оба смотрят на дверь. Там стоит Аполлон, прислонившись к косяку, скрестив руки. Они переговариваются молча, как братья.

— Мы никогда не говорили об этом, — наконец признаётся Гермес, и голос его дрожит. — Для всех нас это было ужасом. И мы были детьми.

Эти слова повисают в воздухе и ясно дают понять: сейчас слишком больно заставлять их вытаскивать воспоминания. Больше всего сопротивляется Хайдес — он бы не заговорил даже со мной.

— Так что там было? Скажете или нет? — взрывается Арес, нетерпеливый и, как всегда, без такта.

Хайдес бросает на него взгляд, полный ненависти:

— Сам зайди и посмотри.

Арес реагирует самым мерзким образом. Переводит взгляд на меня и протягивает руку:

— Пойдём вместе, Пупсик.

Хайдес бросается вперёд так резко, что я удивляюсь, как Гермес и Аполлон успевают его схватить и удержать, прежде чем он схватит Ареса за горло. Арес только смеётся.

— Мы всё равно найдём ответы, — пытается примирить всех Зевс. Я уже поняла: он — тот, кто сглаживает углы и удерживает остальных. — Когда-нибудь вы сравните воспоминания.

— Если они вообще не искажены, — добавляю я.

Арес отлипает от стены, недовольный примиренческим тоном старшего брата:

— Или мы отрежем Ньюту руку и сразу узнаем, что он там держит.

— Это не смешно, — огрызаюсь.

Он поднимает брови:

— Я и не шутил.

Я не трачу слова на ответ. Голова уже болит, и хоть мне тяжело уходить от Ньюта, тут даже стула нет — словно специально, чтобы я не оставалась. Я должна поесть, помыться и хотя бы пару часов поспать. Потом вернусь.

Хайдес считывает мои намерения и кивает:

— Пошли в комнату.

Постепенно все расходятся. Я остаюсь одна. Подхожу к бессознательному брату, глажу его волосы. Они всё ещё грязные. Позже я сама приведу его в порядок. Провожу пальцами по сжатому кулаку, едва сдерживая дрожь в горле.

— Если слышишь меня… — делаю паузу. — Ты тоже мой брат по крови, Ньют. Но мне мало, чтобы ты это услышал в коме. Мне нужно, чтобы ты открыл глаза, был в сознании и посмотрел мне в лицо, когда я это скажу. Понял? Ты не умрёшь. И я отомщу за то, что с тобой сделали.

Я глотаю слёзы, наклоняюсь и целую его в лоб. После всего, что он сделал для меня, теперь моя очередь заботиться о нём.

Поворачиваюсь, глаза горят, всё плывёт. У двери стоит Аполлон. Рука на ручке, он готов закрыть дверь, как только я выйду.

Он не смотрит на меня. И мне вдруг хочется, чтобы посмотрел.

— Ты и правда остался снаружи, как я просила, — вырывается у меня.

Он кивает:

— Ты этого хотела.

— Хотела совсем другого.

— Но я не мог дать тебе это. — Его голос без обиды.

— Ты даже не извинился, — бросаю я. — Ни слова, что тебе жаль. Ничего.

Он стоит так близко, почти вплотную к двери, и всё равно упорно не встречает мой взгляд.

— Я не умею говорить фальшивые извинения. Единственное, о чём я мог бы пожалеть, Хейвен, — это что до сих пор думаю: правильно поступил, обманув твоего брата.

— Почему?..

Его голова резко поворачивается. Исчезла мягкость, к которой я привыкла и которую он почти всегда мне дарил.

— Когда я смотрю на твоего брата, лежащего в коме и обколотого таблетками, я думаю только: слава богу, что это не ты. Прости, что я эгоист. Но я не верю в идеальное, жертвенное чувство. Любовь делает больно. Она не всегда добро. И ты должна это принять.

— Это не любовь, — шепчу я. И чувствую, что проигрываю этот спор.

Аполлон пересекает комнату за шаг. Сжимает моё лицо одной рукой, и я ощущаю кольца, врезающиеся в кожу.

— Прости, — шипит. — Прости, но я сделал бы это снова. Я бы ещё тысячу раз столкнул твоего брата в тот чёртов лабиринт, потому что ты…

— Хватит, — гремит голос из-за его спины.

Я узнаю тёмные волосы Хайдеса. Он стоит, пылая злостью, и сверлит брата глазами:

— Оставь её. Разве мы ещё недостаточно натворили?

Аполлон прикусывает губу так сильно, что я боюсь — вот-вот пойдёт кровь. Но ответ я никогда не узнаю: он разворачивается и уходит быстрым шагом. Его плечо задевает плечо Хайдеса.

Я тоже выхожу, закрываю дверь осторожно, словно это может разбудить Ньюта.

Коридор пуст и тих. Мы в каком-то крыле виллы, которое я раньше никогда не видела. Хайдес протягивает мне руку, но я её не беру, и он опускает её обратно вдоль бедра. Между нами повисает