Строптивая невеста - Кэтрин Коултер

Райдер встал, давая гостю понять, что разговор окончен. Судья нехотя поднялся с кресла и сказал с явной ноткой упрямства в голосе:

— Ей не удастся избежать наказания! Я найду другие доказательства ее виновности!

— Другие? — удивился Райдер. — А разве вы располагаете сейчас хоть какими-нибудь доказательствами? Слова негодяя не доказательство. Повторяю, возьмитесь как следует за Томаса, убийца — он, и никто иной. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел. Кстати, не дать ли вам парочку плюшек в дорогу, я заметил, они вам пришлись по вкусу.

Шерман Коул, ничего не ответив, резко повернулся и вышел из гостиной.

Во все время разговора Райдера с судьей София подслушивала под дверью и еле успела убежать, прежде чем важный гость вышел. Она стремительно взбежала по лестнице на второй этаж и скрылась в своей спальне, или, вернее, спальне Райдера, улеглась в постель и стала вспоминать все, что услышала. Все сказанное Райдером и судьей не явилось для нее новостью, она и раньше знала, зачем Шерман Коул явился в Кимберли-холл, и была рада, что в лице Райдера судья нашел сильного противника. Правда, одна фраза из разговора неприятно кольнула ее: «Возможно, когда-нибудь мисс София и станет моей любовницей, если я этого захочу, однако я не уверен, что такое желание может у меня возникнуть». Какая самоуверенность! Значит, Райдер в принципе ничем не лучше остальных мужчин! Он сам выдал себя, и намерения его ясны: он возьмет ее тело в качестве платы за заботы о Джереми и, наигравшись вдоволь новой игрушкой, потом выкинет за ненадобностью. Ну и пусть! — решила София, натянув одеяло до самого подбородка. Зато потом ее и Джереми оставят в покое и они мирно заживут в Кэмил-холле, а через полтора года, когда она станет совершеннолетней, она сможет официально взять на себя опеку над братом.

София услышала звук открывающейся двери и через секунду увидела у изголовья кровати Райдера.

— Мистер Коул наговорил мне много забавного, — сказал он.

— Неужели? Меня арестуют?

— Не будь глупой, Софи, никто не собирается тебя арестовывать. Я предложил судье кандидатуру Томаса как вполне подходящую для виселицы. Было бы чудесно, если бы этого негодяя вздернули на веревке, он это заслужил.

София отвернулась к стене и тихо спросила:

— А почему Коко не спала вчера в такой поздний час? Она — единственная, кто видел, как я уходила.

— Коко — в положении и вышла на балкон подышать свежим воздухом, когда ей стало дурно.

— О!

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе в подробностях наш разговор с судьей?

Софии хотелось накричать на Райдера и выгнать его, сказав, что она все уже знает, но она, конечно, не могла так поступить и просто согласно кивнула в ответ. Райдер передал ей содержание беседы достаточно подробно, опустив лишь несколько неприятных для Софии фраз, в том числе и ту, в которой он говорил о возможности интимных отношений между ним и Софией. Когда он закончил говорить, София сказала:

— Думаю, не стоит этого делать.

— Чего делать?

— Ну, я считаю, что ни к чему тебе быть нашим опекуном. Мне почти двадцать, а по достижении совершеннолетия опекуном Джереми стану я.

— Нет.

— Почему? Ты ненамного старше меня, и ты хочешь быть моим опекуном? Да это смешно!

— Мне почти двадцать шесть лет, так что я нахожусь во вполне зрелом возрасте.

— Не в таком уж и зрелом. Райдер усмехнулся:

— Хотел бы я, чтобы тебя послушал мой брат, которому двадцать восемь и который владеет всеми землями и имуществом Шербруков! Наши родственники давно наседали на него, чтобы он женился и обзавелся наследником. А ты говоришь, двадцать шесть лет не зрелый возраст.

— И что же твой брат? Он женился?

— Да, он женился незадолго до того, как пришло письмо от Грэйсона.

— Если твой брат женился лишь затем, чтобы получить наследников, то мне искренне жаль ту женщину, которая вступила с ним в брак!

— Жену брата зовут Александра, и она не относится к числу людей, которые вызывают у окружающих жалость, а ее отношения с супругом, моим братом, не сводятся к производству наследников. Но оставим это, меня ждут дела поважнее, завтра я поеду в Монтего-Бей и встречусь там с Оливером Сассоном. Сообщу ему, что я знаю о той оплошности, которую он совершил в отношении наследства моего дяди, и пообещаю не поднимать шума, если он возьмется уладить данное дело.

София приняла эту новость молча. Райдеру молчание Софии не понравилось, и он поспешно добавил:

— Как я решил, так и будет, Софи, и поверь мне, для тебя и Джереми такой выход — наилучший в данной ситуации. А если ты попытаешься убежать из Кимберли-холла, то на этот счет я дал Эмилю соответствующие указания. Он примет необходимые меры, имей в виду.

— Я не понимаю, зачем тебе это надо? Ты, видимо, не понимаешь до конца, за что берешься. Зачем тебе брать на себя заботы о девятилетнем мальчике и его распутной сестре? Чего ради взваливать на свои плечи такую обузу?

— Не знаю, — после недолгого раздумья признался Райдер. — Точно я тебе на твой вопрос не отвечу. Мне двадцать шесть лет, и я второй сын; это не значит, что я не имею средств к существованию, но я избавлен от ответственности. Сначала ответственность лежала на моем отце, а после его смерти главным в семье стал Дуглас, а я, как и раньше, продолжал жить, ни о чем особенно не задумываясь, делал то, что мне хотелось, и никто от меня большего и не требовал. Есть, правда, одно обстоятельство, но о нем никому не известно… И это мое личное дело и никого больше не касается.

— А можно узнать, что это за обстоятельство? Райдер покачал головой и, похоже, сам на себя разозлился за свою болтливость.

— Итак, Софи, давай подведем итог: на данный момент я отвечаю за тебя и Джереми, и никто, кроме меня, не может претендовать на эту роль. И советую тебе не возражать, Софи, а пожать мне руку как своему будущему опекуну.

Райдер не ожидал, что София последует его совету, но она послушно протянула руку и сказала:

— Спасибо за заботу о Джереми, я искренне благодарна тебе за твою доброту. Я думаю, мой брат в хороших руках.

— И ты тоже, Софи.

— Нет.

— Какая же ты упрямая, Софи, просто ужас. Кстати, как твои ноги?

— Ноги? Я и забыла о них. Ступни почти зажили, спасибо.

— Рад слышать это. Дай-ка я взгляну на них. Райдер стянул простыню с ног Софии и посмотрел на забинтованные ступни. Бинты пропитались кровью.

— В чем дело, Софи? — удивленно спросил он. — Почему на бинтах кровь?

«Почему, почему… — раздраженно подумала София. — Да потому, что я вставала и ходила подслушивать!

— Я не знаю, — ответила она.

— А я знаю, — сердито сказал Райдер. — Ты вставала с постели, не так ли? Признайся.