Лабиринты чувств - Татьяна Артемьевна Дубровина

Квентин обнял ее, поднял ей воротник плаща, прижал к себе… Юлька уткнулась носом в его широкую грудь, чувствуя, как от ее легкого прикосновения его мускулы становятся тверже…

— Ты замерзла? — Он ласково коснулся губами ее щеки. — Становится холодно…

Конечно, он ждал традиционного приглашения на кофе… или как принято у них в Америке: «Давай поднимемся, выпьем по рюмочке»…

— Да, мне пора.

Юлька отстранилась. Подступающие слезы щекотали нос. Она быстро отвернулась. Непонятно, с чего вдруг рассопливилась? Никогда не была сентиментальной. И не мучилась глупыми вопросами, на которые все равно не найти ответ…

— Идем, я тебя провожу, — со вздохом сказал Квентин.

— Не надо. Я… Надо в магазин заскочить, взять что-нибудь на ужин. У меня в доме — шаром покати…

— Ты играешь в кегли? — удивился Квентин.

— Это значит «пусто», — машинально объяснила Юлька, пряча лицо.

— Давай заскочим вместе.

— Я сама.

— Я подожду здесь.

— Не надо… — Она быстро направилась к стеклянным дверям магазинчика. — Я завтра позвоню.

— Закрываемся! — выросла на ее пути продавщица Дуся, пытаясь преградить Юльке дорогу широкой грудью.

— Да мне в подсобку, — быстро вывернулась из-под ее руки Юлька и бегом бросилась к дверце черного хода, выходящей прямиком в узкий коридорчик напротив кабинетика директрисы магазина.

Слезы уже катились градом. Юлька громко шмыгнула носом и пошарила в кармане в поисках платка. Конечно, уже где-то посеяла. Ничего, и рукав сгодится…

— Сто раз говорила! Предупреждала! — вылетела навстречу директриса. — Стой! Не пущу! Ходи, как все люди! Подъезд вам для чего, а?

Юлька громко всхлипнула… и директриса вдруг отступила в сторону.

— Гонится, что ли, кто? — громким шепотом спросила она, — Погоди, открою…

Она отстранила с остервенением дергающую запертую дверь Юльку и достала из кармана халата ключ. Крикнула продавщице:

— Дусь, глянь, там никто не маячит?

Дуся прижалась носом к оконной витрине.

— Торчит один! — сообщила она. — А с виду вроде приличный…

— Все они приличные, кобели… — сплюнула в сердцах директриса. — Как весна, так эти маньяки чертовы… милицию вызвать?

— Не надо! — испугалась Юлька.

Директриса поразмыслила.

— И то верно, — решила она. — На черта нам тут милиция… Будут нос везде совать… — Она распахнула дверь. — Ну, беги домой…

Квентин стоял у магазина и терпеливо ждал.

Уборщица пошаркала шваброй у входа, неприязненно покосилась на него и ушла внутрь. А Юльки все не было…

Квентин посмотрел на часы — полчаса пришли, сколько можно делать покупки? — и направился за Юлькой.

В пустом магазине были чисто вымыты полы, свет притушен, только в дальнем углу возилась у кассового аппарата какая-то женщина.

— Закрыто! — крикнула она Квентину. — Куда прешься?

— Извините… — растерянно сказал он. — Сюда девушка вошла…

— Не было никакой девушки! — агрессивно вскинулась та.

— Не было? — не понял он.

— Ты русский язык понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Квентин.

— А раз понимаешь, так иди отсюда подобру-поздорову!

— Спасибо, я здоров… — удивленно протянул он, недоумевая, при чем тут его здоровье…

— Так сейчас захвораешь! — угрожающе процедила тетка и оглушительно крикнула в глубь магазина: — Дуся! Маша! Сюда!

Три женщины внушительных объемов, в засаленных на пышной груди халатах грозной армадой двинулись ему навстречу, преграждая путь в подсобку и неумолимо оттесняя к выходу.

Квентин отступил на шаг, потом еще на шаг, а сам вертел головой по сторонам, не понимая, куда могла подеваться Джулия. Не сквозь землю же провалилась!

А Юлька уже давно сидела над машинкой, тупо уставясь на заправленный в каретку чистый листок.

Надо работать… Надо! А все посторонние мысли следует выкинуть из своей глупой головы…

Садомазохизм какой-то… Что она здесь делает? Ей надо бросить все и немедленно бежать к нему…

Что это с ней? Откуда слезливое настроение? Почему так больно при одной мысли, что у Квентина может быть семья, что они все равно должны будут расстаться?

«Надо это все оборвать в самом начале, — убеждала она себя. — Потом будет больнее… Ой, нет… опоздала… уже больно… так, что просто невыносимо… Вообще не надо было начинать! Вот дура! Втюрилась в иностранца!»

Мама! Зачем сдались нам эти Штаты? —

тихонько пропела она. -

Гуд-бай, Америка…

Где я не буду никогда…

Прощай навсегда…

Она вдруг вскочила и побежала на кухню. Оттуда окно выходило на улицу, как раз над входом в магазин.

Внизу, под фонарем, все еще стоял Квентин…

Не помня себя, Юлька быстро натянула плащ, сапоги, совсем позабыв, что на ней короткий домашний халатик, и пулей вылетела из квартиры.

— Джулия! — Он сделал вид, что совсем не удивился, словно она ушла всего пять минут назад.

— Прости… — задыхаясь, выговорила Юлька, — я хотела уйти по-английски…

Он молча прижал ее к себе одной рукой, а другую вытянул к мостовой, по привычке вскинув вверх большой палец. И когда первая же машина затормозила рядом, коротко сказал:

— В «Метрополь».

Глава 10

«СУФРАНТНЫЙ АМЮЗМАН»

Дождь начался неожиданно. Юлька с Квентином едва успели войти в двери гостиницы, как за их спинами громыхнуло, бабахнуло, ослепительная молния чиркнула совсем рядом, одновременно с громовым раскатом… И сейчас же сплошная стена воды обрушилась на каменный город.

Первая весенняя гроза… У Юльки почему-то сжалось сердце от восторга.

Ливень прорвался сквозь серую толщу опутавших небо туч, и сейчас же отступило тяжелое гнетущее чувство… Вернее, предчувствие плохого и невозможного… Предчувствие грозы.

И он был сродни недавним Юлькиным слезам, горьким и нежданным. Будто небо выплакивало свою невысказанную любовь.

И слезы, и ливень несли облегчение. От Юлькиных душевных мучений моментально и следа не осталось. Да и с чего пришло ей в голову грустить, страдать, ревновать, задаваться глупыми вопросами?

«Идущий вперед, не оглядывайся в начале пути», — гласит восточная мудрость. А они с Квентином в самом начале. А впереди целая жизнь.

Сполохи молний освещали черное ночное небо, и даже сверху было слышно, как яростно барабанят по мостовой крупные капли.

Юлька распахнула фрамугу и вдохнула пьянящую озоновую свежесть.

Квентин обхватил ее сзади за плечи, прижал к себе, быстро развязывая тугой поясок Юлькиного плаща.

Она стряхнула его под ноги, словно юркая змейка, сбросившая старую шкурку. И тут только вспомнила, что выскочила из дома в одном халатике.

Юлька поежилась от неловкости, не понимая, отчего вдруг у Квентина так изменилось лицо… Всегда немного надменное, сдержанное выражение его стало каким-то домашним… теплым… и удивленным. Он привык видеть Юльку в ее мальчишеской