Без разрешения - Эля Муратова

Сам тем временем набираю Пашу. Поднимаю палец вверх, сигнализируя Мамаеву — минутку.

— Паш? Занят?

Седов что-то бормочет в трубку, я не слушаю. Кровь, бешеными толчками циркулирующая в голове, заглушает происходящее вокруг. Я действую и говорю заученными шаблонами.

— Так освободись. Срочно тащи документы по Титану. В смысле, какие? Всё, что есть, Павел. Жду, — рублю коротко и сбрасываю звонок.

— Не думаю, что нам они понадобятся, — говорит Мурат, когда я кладу трубку. В его словах мне слышится явный подтекст.

Смотрю на него несколько секунд, не мигая.

Набираю Настю.

— Никого ко мне не пускай. До особого распоряжения. Кофе? — спрашиваю у Мурата. Тот качает головой.

Переключаюсь на Настю:

— Не надо кофе. Просто сделай так, чтобы нас не беспокоили, Анастасия.

Возвращаю своё внимание гостю.

— Слушаю Вас.

Мурат сидит в моём особом кресле для посетителей. Заложив ногу на ногу и вальяжно раскинувшись. Выглядит он так, будто ему очень комфортно здесь и сейчас.

Пробегаюсь по нему взглядом. Чёрный костюм. Графитового цвета рубашка. И такой же тёмный галстук.

Мне невольно вспоминается страшилка, которой мой брат любил пугать меня в детстве: в чёрном-чёрном городе на чёрной-чёрной улице в чёрном-чёрном доме… Отгоняю от себя эти странные мысли. Соберись, Захар.

— Я не привык ходить вокруг да около, — его вкрадчивый голос убаюкивает. — Этот вопрос я должен был решить ещё две недели назад. Но обстоятельства сложились так, что я был вынужден в срочном порядке вылететь во Владикавказ.

Смотрю на него ровно, почти равнодушно. Этот хрен с горы не единственный, кто умеет делать «покерфейс».

— Возможно, Вы слышали что-то об убийстве сенатора? В Моздоке. Очень резонансное дело.

Киваю. Давай уже ближе к сути.

— Так вот, — оглаживает подбородок ладонью. — Речь пойдёт, как Вы, наверное, уже догадались, о моей жене.

Эти слова набатом бьют мне прямо в мозг. Он продолжает неспешно:

— Думаю, нет смысла скрывать это. Я предпочитаю называть вещи своими именами.

Смотрит на меня испытующе, словно ожидая реакции.

— Я весь — внимание, — отвечаю нейтрально по максимуму.

В суде я делаю точно так же. Даю оппоненту высказаться в полном объёме, прежде чем вскрывать свои козыри.

— Мой визит это скорее жест доброй воли. Понимаете, о чём я?

— Не совсем.

— Я имею в виду, что бы Вы не решили сегодня, я осуществлю задуманное в любом случае. У меня есть на это все права. Она — моя жена. И она нужна мне. Дома.

Киваю понимающе, поощряя его.

— Я долго терпел эти её детские игры. Побегала — и хватит. Не знаю, как принято у Вас здесь. Но у нас брак — это серьёзные клятвы. Которые просто так нарушить нельзя.

Смотрит пристально мне в глаза.

— Я могу забрать её в любой момент. Среди бела дня на улице. Ночью из её конуры, — морщится брезгливо. — Никто и слова не скажет. Ни семья, ни люди. Наоборот, меня скорее поддержат. А её — осудят. Где это видано? Сбежать из дома…

Заканчивает мысль, припечатывая:

— Я могу это сделать. Но мне бы очень хотелось обойтись без жертв.

Аккуратно подталкиваю его в нужном мне направлении.

— Я не совсем понимаю, при чем здесь я?

Мурат усмехается.

— Захар… Можно на «ты»?

Киваю. Мне сейчас пох*й на этикет.

— Ты мужчина, и я — мужчина. Мы поймём друг друга, я уверен. Я хочу, чтобы ты уволил её.

Откидываюсь назад, приподнимая брови в изумлении.

— Ого. Серьёзное требование.

— Не настолько серьёзное, как перспектива сотрудничества между нами.

Осторожно прощупываю альтернативу:

— А если я не сделаю этого?

— Как я уже говорил, это ничего не изменит. Просто мне придётся применить г-м… несколько другие методы. Не такие деликатные. Понимаешь, о чем я?

— Мне нужно подумать

— Думай. Но недолго.

Встаёт, одёргивая пиджак. Направляется в сторону выхода. На полпути оборачивается.

— И Захар. Нет нужды говорить об этом, но я все-таки уточню один нюанс. Это моя жена. Я надеюсь, ты понимаешь, что любые неформальные отношения между вами недопустимы.

— Я всё понимаю.

— Вот и отлично. Обсуждение рабочих вопросов продолжим сразу после того, как ты примешь решение. Или не продолжим, — пожимает плечами весело.

Обхохочешься, ага.

Глава 32

Утро следующего дня

Захар

В ожидании Матвея сижу в кафе на так называемой городской набережной. Местная речка представляет собой скорее живописную декорацию, чем реку в том самом смысле. Её воды безнадёжно загрязнены в результате сброса отходов промышленными предприятиями и заводами, которыми изобилует город.

Бариста, молодая девчонка с причёской а-ля «мэрилин» и накрашенными, по классике, красной помадой губами, приветливо улыбается мне из-за стойки.

Сейчас раннее утро, и я чуть ли не один в этой кофейне. Не считая дедули за столиком в глубине зала, который, как говорил мой приятель, «ещё Сталина видел».

Бариста, по вполне понятным причинам, его «не считает», поэтому всё её внимание и очарование достаётся мне, как единственному половозрелому самцу в этом помещении.

Сдержанно наблюдаю за тем, как она, старательно виляя бёдрами, несёт мне мои блинчики. Я всегда заказываю здесь одно и то же: блины с клубничным вареньем. В этом кафе подают именно варенье с цельными ягодами, а не какой-то там сопливый джем.

Я никогда не признаюсь в этом прямо, но эти блины, и это варенье — вовсе не случайность, и не дело вкуса. В детстве меня крайне редко баловали подобными изысками.

Родители много работали. График был, как я сейчас это понимаю, абсолютно ненормированный. Воскресные завтраки всей семьёй — не-а, не слышали.

С тех времён мне запомнилась одна реклама, которую постоянно крутили по телеку. В ней сверкающий отбелёнными зубами мужчина, женщина в клетчатом фартуке и двое розовощёких вихрастых мальчишек-близнецов сидели за столом и дружно поглощали те самые заветные блины с вареньем.

Мы с Макаром были предоставлены сами себе с ранних лет. Макар — это мой брат, как несложно догадаться.

Захар и Макар. Чувство юмора у моих родителей — пушка-бомба. Так и хочется добавить — на первый-второй рассчитайсь!.. Что, в принципе, недалеко от правды.

Мой отец — военный. Мама — тоже военный, но врач. Всё моё детство прошло в разъездах между городами, в которые по долгу службы направляли отца.

Я поменял столько школ, что всех и не упомнить. Однажды, уже через много лет после получения аттестата, меня добавили в группу выпускников в соцсети. Я так и не смог сообразить, кто эти люди, и когда я с ними учился вообще.

Эти скитания, без сомнения, наложили свой отпечаток на мой круг общения.