Потому что ночь - Кайли Скотт

— Не пей, — говорю я. — Я же не заставляю тебя.

— Все в порядке, — говорит он, отсасывая с не совсем скрываемой гримасой. — Давай вернемся вниз.

Моя челюсть трещит от зевоты.

— Должно быть, уже близок рассвет.

— Пора тебе отдохнуть.

— Ненавижу это. Ненавижу бояться. Жизнь была бы намного приятнее, если бы я никогда не знала, сколько монстров скрывается в темноте. — Я хмурюсь. — Что у нас на завтрашний вечер? Еще больше бедлама? Может быть, с добавлением резни?

— Я еще не уверен. — Его пустое лицо стало непроницаемым. У меня нет ни малейшего представления о том, о чем он думает. — Ты справляешься со всем этим лучше, чем я ожидал. Зачистка отеля. Угрозы от моего брата. Правда, что он направил тебя на этот путь.

— Я сделаю вид, что это был комплимент.

— В принципе, так и было. Я буду защищать тебя, ты же знаешь, — говорит он. — Насчет того, что произошло в моем кабинете. Я думаю…

— В твоем кабинете ничего не произошло. Во всяком случае, ничего такого, что нам нужно обсуждать.

Он просто смотрит на меня.

— Ты можешь расслабиться, Лукас. Я не собираюсь цепляться за тебя, как влюбленный младенец-вампир, который только что открыл для себя хороший секс.

— Только хороший? — спрашивает он.

— Я иду спать, — говорю я, снова зевая. — И я использую четвертую спальню справа. Я узнала у Генри и Бенедикта, и, похоже, она свободна.

Он поднимает подбородок и устремляет на меня взгляд. Такие выразительные глаза. Я почти вижу все мысли, которые роятся в его голове. Но в итоге он ничего не говорит. Это доказывает, что я сделала правильный выбор, оставив между нами некоторое пространство.

Не найти мне уединения в этом доме. Генри сидит на кровати рядом со мной в дизайнерском костюме, когда я просыпаюсь. На краткий миг мне кажется, что это Лукас. И мое глупое сердце радуется, что он рядом. Что он был первым, кого я увижу. Мне нужно провести с собой строгий разговор о правильном выборе. Особенно когда речь идет о бессмертных мужчинах. Не знаю, каковы вампиры-кочевники, но те, что собираются в семьи, похоже, стремятся быть в обществе друг друга. Но вполне логично, что вечным иногда бывает одиноко.

Что касается меня, то я больше привыкла к одиночеству. Прошло уже более десяти лет с тех пор, как я уехала из дома в колледж, а затем поселилась в Лос-Анджелесе по работе. В большом городе может быть одиноко. Завести друзей в зрелом возрасте может быть непросто. Подарок в виде новой семьи, готовой и желающей принять и поддержать меня в эти дикие времена, прекрасен. Я все еще скучаю по своей человеческой семье. Мне не стыдно признаться, что сегодня утром я снова плакала, чтобы уснуть. Мое мертвое сердце болит от мысли, что я больше никогда не увижу их. Никогда не стану частью их жизни. Но я знаю, что Лукас прав, для меня безопаснее держаться на расстоянии.

— Привет, — говорю я. — Который час?

— Солнце село почти час назад, соня, — говорит он. — Счастливый пятый день в качестве одного из неживых. Отец уже ушел в отель. Им с Лейлой нужно кое-что обсудить. Мы последуем за тобой, как только ты будешь готова. Я положил несколько идей нарядов на стул вон там, и я сделаю тебе макияж и прическу.

— Спасибо.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как провел пару лет в гастролях по стране с театральной труппой? — спрашивает он. — Это был 1910 год, и водевиль был в тренде. Там были певцы, танцоры, комики, фокусники, в общем, всевозможные представления. Однажды мы даже пересеклись с Гудини. Такой интересный человек. Ужасно жаль, что с ним случилось. Но в те времена для макияжа использовали только пудру, помаду для губ и тени для век, которые выпускались в виде пасты.

— Так вот где ты научился это делать?

— Мне нравится приобретать навыки то тут, то там. Так интереснее. И делает меня очень популярным среди дам. Женщины любят мужчин, которые умеют быть полезными.

В спальне, где я спала, стоит роскошная чугунная кровать с подушками и одеялами разных оттенков синего. Здесь есть пустой шкаф, резной деревянный стул в стиле модерн и ванная комната, похожая на комнату Лукаса. Правда, не такая большая. На каменных стенах ничего не висело. Не знаю, лучше ли мне здесь спалось. Но мой мозг оценил некоторую удаленность от объекта моих ошибочных и извращенных привязанностей. Шанс привести в порядок факты и мысли. Это был просто хороший секс. Он ничего не значил. И я буду твердить себе об этом до тех пор, пока это не станет фактом.

Картина с изображением Анны прислонена к каменной стене.

— Почему она здесь? — спрашиваю я, беря с прикроватной тумбочки пакет с кровью.

Он лукаво улыбается.

— Отец сказал, чтобы я убрал его и спросил, что ты хочешь с ним сделать.

Я продолжаю потягивать красную жидкость и пытаюсь скрыть свое удивление.

— Мне теперь называть тебя мамой или подождать официального объявления? Мама. Мамулечка. Нет. Ни то, ни другое не подходит. Может, мамочка?

— Заткнись, Генри.

— На самом деле, я впечатлен отцом, — продолжает он. — Он ни хрена не понимает, что с тобой делает. Но бонусные очки за то, что ты уверенно держишься, несмотря ни на что.

Ого, я так многого не хочу говорить.

— Конечно, у него были тысячи секс-подружек и тому подобное на протяжении многих лет. Несмотря на то, что в душе он одинокий волк, у него есть свои потребности. Пару раз мне казалось, что он уже близок к тому, чтобы с кем-то сблизиться. Но он неизбежно всегда дарил им подарок, похлопывал по заднице и отправлял восвояси.

— Ты говоришь о нем как о бессмертном трахальщике.

Генри смеется.

— Пожалуйста, позволь мне быть рядом, когда ты в первый раз назовешь его так в лицо. Я приму это как личное одолжение.

— И как именно он может быть одиноким волком, когда у него есть ты и