Измена: (не) прощу дракона - Екатерина Семенова

Этти спрашивала что-то ещё, но я её не слышала. Сидела, замерев с иголкой в руке, и пыталась осознать, что же произошло. «Выходит, я покинула дом и через короткое время Дениза тоже ушла отсюда. Наверняка Флориан нашёл ей другое жильё, чтобы совсем скандала не вышло. И слуги, кажется, вовсе не в курсе дел. Неужели они совсем ни о чём не догадываются?» Я особо ничего не поняла, но приятно было осознавать, что Дениза тут, в особняке, не хозяйничала. Даже дышать легче стало.

Глава 32

Вечером за ужином я с болезненным любопытством бросала взгляды на Тахариса. Но он был увлечён беседой с Флорианом, поэтому я окончательно уверилась, что тайные смыслы его словам и взглядам придало моё воображение. Я пыталась прислушиваться к беседе, но оба герцога то и дело принимались обсуждать политику и рабочие вопросы. Конечно, они быстро вспоминали о приличиях, начинали говорить на общие темы, в которых и я могла поучаствовать, но нет-нет и срывались на проблемы, которые их так волновали. Я молчала, улыбалась и старалась запомнить каждую фразу, хоть по большей части не понимала, о чём они говорят.

После ужина мужчины продолжили споры в кабинете, а я ушла наверх в спальню. Когда пришёл Флориан, я притворилась, что крепко сплю — не хватало мне ещё новых разговоров с ним.

На следующее утро, раздав указания прислуге и усадив Этти и Оливию за шитьё, я отправилась в библиотеку в надежде увидеть там маркиза Кайдипье. Я пылала желанием выяснить, о чём же говорили за ужином Иджен и Флориан, хотела понимать их беседы, но мне не хватало знаний: они сыпали фактами, именами, событиями, о которых я слышала в первый раз.

Маркиз был как всегда учтив и с добродушной улыбкой принялся меня наставлять и вразумлять. Я ловила каждое слово, а кое-что даже записала в блокнот. Под конец Кайдипье снабдил меня несколькими книгами, которые, по его мнению, должны были помочь говорить на «мглистом языке дипломатии», как он выразился.

Я провела в разговорах с маркизом полдня и даже не заметила, настолько увлеклась. Под конец я осмелела и попросила Кайдипье рассказать мне о герцоге Тахарисе. Мне хотелось побольше узнать о нём как о человеке — чем же он живёт, чем дышит, а не сухие факты всем известной биографии. К моему разочарованию, с Идженом маркизу не доводилось лично общаться, но он тепло отзывался о Тахарисе как о мужчине с живым умом, сильным характером и яркой индивидуальностью. Особенно Кайдипье ценил герцога за рассудительность и спокойный нрав, способные усмирять горячность и несдержанность его дяди-императора. «Наверное, мы могли бы стать друзьями, — подумала я. — Есть в Иджене что-то такое, подкупающее».

Я поблагодарила маркиза от всей души и с тяжёлым сердцем направилась в приют: мне предстояло одно очень щекотливое и досадное дело. С гадким чувством — будто я предаю всех — я вошла в приютские ворота. После замужества я жертвовала деньги на содержание воспитанниц, оплачивала счета. В первое время после ухода от мужа мне было ни до чего, всё вылетело из головы, а потом я стыдилась прийти. «Директриса наверняка уже недоумевает, почему она третий месяц не получает денег, а ведь сейчас такое важное время для девушек-воспитанниц — сезон летних балов и приёмов. Теперь придётся объявить, что денег от меня не будет совсем. Скорее бы уже побольше зарабатывать, тогда я хоть сколько-нибудь смогу отдавать приюту».

Девушки-воспитанницы пугливой стайкой разлетались в разные стороны, склонялись в приветствиях. Директриса Лавана, уже совсем старенькая, но всё такая же аккуратная и строгая, тепло меня встретила и проводила в свой кабинет. Я улыбнулась — когда-то её кабинет навевал страх и ужас на меня, наверное, так же как и на нынешних учениц.

Директриса Лавана усадила меня в кресло и расположилась напротив. Я посмотрела на неё и почувствовала, как щёки заливает краска. Я до сих пор ощущала себя перед ней юной воспитанницей. Было стыдно: всё-таки надо было приехать к ней давно, объяснить, что я не смогу больше жертвовать деньги на приют, чтобы она не рассчитывала на меня и искала другой источник.

— Вы, наверное, расстроены, что в последнее время то обязательство, которое я на себя взяла, не выполнено и счета приюта не оплачены, — начала я трудный разговор, но слова застревали в горле.

— О чём вы, Аурелия? Все счета оплачены.

— Разве? — Я недоумённо подняла брови.

— Ваш муж оплатил их.

Директриса взяла со стола папку, достала пару листов и показала мне. На счетах стояли подпись и личная печать Флориана.

«Обычно счета подписывала я. А после моего отъезда они попали к Флориану. Великие небеса, как же хорошо, что ему хватило благородства оплатить долги приюта!»

У меня камень с души свалился. Я подняла глаза от счетов и столкнулась с пристальным взглядом директрисы.

— Леди Аурелия, — она положила руки на стол перед собой и подалась вперёд, — всё ли у вас хорошо?

— Да-да, — постаралась я ответить беспечно, — просто небольшое недоразумение. Рада, что со счетами всё в порядке. Расскажите мне поподробнее как дела в приюте?

Это была любимая тема директрисы Лаваны. Она легко увлеклась рассказом, а я облегчённо перевела дух — очень не хотелось обсуждать свои проблемы и сообщать о грядущем разводе. Не сейчас.

В раздумьях я отправилась обратно в особняк. «Надо собраться с силами и поблагодарить Флориана. Хоть здесь он поступил достойно».

Едва я успела вернуться и подняться в спальню, чтобы переодеться, меня отыскал Флориан.

— Где ты была? Ты пропустила обед. Герцог Тахарис спрашивал о тебе. Я еле отговорился, что тебе пришлось срочно уехать к подруге.

— О! Не устаю удивляться, как ты прекрасно врёшь. У меня возникли дела.

— Какие же это? — Флориан с подозрением прищурился. — Позволь, угадаю. Ты была в том глупом доме? Навещала этого Колдери? — чуть ли не прошипел он.

— Как дом может быть глупым?

— Не важно, ты не ответила!

Он серьёзно, выжидающе смотрел на меня. Я же делала вид, что совершенно не замечаю его взглядов. Даже стала напевать песенку, заодно раздумывая, как бы поблагодарить его за приют, чтобы это не выглядело моей слабостью.

Вдруг я почувствовала его руки на своих плечах и отпрянула. Но Флориан развернул меня, обхватил лицо ладонями. С горящими глазами он быстро зашептал:

— Аурелия, послушай. Нам