Ты тоже видишь смерть - Ао Морита

Мне внезапно живо представилось, как его сбивает машина. В ушах завизжали шины. Я увидел, как взлетает обмякшее, будто тряпичное, тело. Даже почувствовал запах крови так явственно, что меня чуть не стошнило. Слишком ярко пылала перед глазами картина, которую я увидел въяве всего месяц назад, только вместо Саяки перед мысленным взором вставал Кадзуя. И все же… раз такая ему на роду написана судьба, то ничего не поделаешь. Я успокоил себя все теми же словами, переоделся и вышел погулять, чтобы развеяться.

Под снежком я добрался до станции. Интересно, Кадзуя еще жив? Раз они договорились встретиться в девять, то он, скорее всего, как раз вышел из дома. Может, Куросэ его даже поджидает в засаде.

Я вышел на платформу и вскоре сел в поезд. Устроившись на свободном месте, проверил часы. Уже девять. Как они там, встретились? Куросэ бы, наверное, написала, если бы что-то пошло не так. Значит, наверное, пока все в порядке. Сколько я себе ни напоминал, что меня это все не касается, мысли упрямо возвращались к друзьям.

Вышел на нужной станции и пошел к бабушке в больницу, а то я совсем бросил ее с тех пор, как увидел цифры. Хотелось поговорить еще хоть раз напоследок.

По дороге я посматривал то на часы, то на экран телефона: вдруг что-то написали? Наверное, они уже шли в кинотеатр.

Вскоре после цветочного магазина показалась и больница. Самая большая в городе – говорят, из некоторых палат даже видно летний фестиваль фейерверков.

В коридорах, несмотря на будний день, царило давящее на нервы оживление, и я постарался как можно скорее прорваться к лифту.

В комнате отдыха на четвертом этаже несколько пациентов смотрели телевизор и болтали. Честно говоря, шум меня раздражал.

Девушку, которая тут постоянно рисовала, я не увидел. Ей тоже остались считаные дни. Наверное, бедняжке уже не до рисунков. Я пошел дальше, к бабушкиной палате.

Бабушка, разумеется, читала очередную толстую книжку. Две цифры – 83 – колебались над ее головой, не давая отвести от них взгляд. Ну и черт с ними.

– Какие гости! Устраивайся, – привычно улыбнулась бабушка, когда меня заметила.

– Привет. Что читаешь?

– Английское фэнтези. Очень интересно, дам тебе почитать, когда закончу.

– Угу, спасибо, – ответил я, но голос плохо слушался: мне не суждено прочитать эту книгу.

– Вот, угощайся. – Как обычно, бабушка предложила мне печенье. У меня с самого утра во рту маковой росинки не было, так что я с готовностью взял три штучки. – Погоди-ка, а сегодня разве выходной? Как же школа?

– У нас годовщина ее основания.

– Вон оно что.

Даже во время разговора я то и дело косился на телефон. И каждый раз облегченно переводил дух: Куросэ все еще не писала.

Минут через двадцать я решился задать бабушке вопрос, которым в последнее время всех мучил:

– Бабуль, слушай. Скажи, зачем ты прожила жизнь?

– Что это вдруг за вопросы такие? – неловко улыбнулась она, как всегда, когда я капризничал.

– Ну то есть в чем для тебя смысл жизни? – уточнил я, поняв, что слова подобрал дурацкие.

Она у меня все-таки долго прожила. Я надеялся, уж ее-то ответ отзовется у меня в груди.

Я явно застал ее врасплох, но она все-таки ответила:

– Дай-ка подумать… Сложно сказать. Мне кажется, такие вещи понимаешь уже на пороге смерти.

– Как-как?

– Ты не ослышался. В последние мгновения. Надеюсь, ты тоже проживешь полную жизнь без сожалений, – ответила она не совсем то, что я хотел от нее услышать, но зато в своем стиле.

Вот только я доживаю последние дни, и на пороге смерти мне предстоит много в чем раскаиваться.

– Еще я, кроме всего прочего, живу ради твоих визитов.

Мне вдруг вспомнились слова покойного менеджера Кимуры: «Ради себя – тоже ради других». Когда меня не станет, у бабушки окажется на одну причину меньше жить. Меня мало заботило, что я умру, но вдруг захотелось хотя бы пережить бабушку.

– Кстати, твой дедушка у меня как-то спрашивал то же самое, – припомнила с теплой улыбкой бабушка, пока я молчал.

– Что он был за человек? – вдруг полюбопытствовал я.

Мама постоянно говорила, что он был упрямый и неусидчивый. Я его видел разве что на фотографиях и подробно никогда не спрашивал о нем.

– Он у тебя был настоящий герой.

– Герой? – Словечко, которое использовала бабушка, мало вязалось с тем образом, который у меня успел сложиться, и от неожиданности я переспросил.

Все с той же мягкой улыбкой она продолжила:

– Твой дедушка спас несколько человек. Про него даже в газетах писали.

Сердце застучало.

– То ребенка тонущего из воды вытащит, то не даст одному человеку прыгнуть под поезд. И постоянно такие истории с ним случались.

– Ого! А мама говорила, что он был себе на уме, и я как-то даже не думал…

– Хи-хи. Он постоянно перекраивал планы, иногда прямо на ходу. Загадочный был человек.

Чем больше я слышал, тем сильнее убеждался в своей теории. Получается, я унаследовал эту силу от него. Только, в отличие от меня, он свои способности использовал во благо и без малейших колебаний.

– Незадолго до свадьбы тоже был случай. Мы сели в автобус, и вдруг ему что-то взбрело в голову, он устроил большой шум и велел всем немедленно выходить. Я его послушалась и сошла на ближайшей остановке, а остальные не обратили внимания. Сразу после этого случилась авария, пять человек погибло.

– А дедушка?..

– Сильно поранился, его госпитализировали, – грустно объяснила она, сжимая руки на груди.

Думаю, та авария была страшнее, чем я даже могу себе представить.

Бабушка закашлялась, и я погладил ее по спине:

– Все хорошо?

– Да, я в порядке.

Она устало опустилась на койку и закрыла глаза.

Так и вижу, что там произошло. Дедушка увидел цифры у людей в автобусе и попытался всех их вывести по возможности. Но ему мало кто внял, и в итоге они угодили в катастрофу.

Я восхищенно вздохнул. Попытался представить, как бы я поступил на его месте. Это нетрудно: если бы я как-нибудь по пути в школу зашел в автобус и увидел там нули над головами пассажиров, то пулей выскочил бы наружу. Тут же нажал бы кнопку с требованием остановки, бросился водителю в ноги – все что угодно, лишь бы поскорее открыл дверь. И палец о палец бы не ударил, чтобы спасти пассажиров.

Даже не сомневаюсь, что так бы все и было. Я всегда следил за обреченными издалека, с