Многоточия - Наталья Способина

— Нет. О том, что скучаете, — закончила Яна.

Босс раздраженно скривился.

— Дело вообще не в этом. Я просто волнуюсь. Я понятия не имею, что происходит в его жизни. Я просто исправно перевожу ему деньги на карту… и все. — Босс развел руками.

— И это называется «скучать». А еще «обижаться».

— Откуда ты только такая умная? — невесело усмехнулся Крестовский-старший и спросил, глядя на нее: — Ну вот как его угораздило выбрать эту Машу? Ну… Маша же. Этим все сказано.

Лев Константинович досадливо махнул рукой.

Яна понятия не имела, почему он так настроен против Рябининой. Ей, конечно, и самой Маша по-прежнему не особо нравилась, зато та явно нравилась Роману и Диме. Наверное, в ней что-то было.

— Ладно. Иди работать. Просто, если вдруг у него там будут проблемы какие-то, ты не молчи. Лады? А то мы уже проходили, знаем, чем его самостоятельность заканчивается.

— Хорошо. — Яна встала, подобрала с пола отломившийся кусочек ручки и вышла из кабинета, испытывая благодарность за то, что Лев Константинович не стал ей указывать на участие ее мамы в Ромкиных неприятностях.

Закрывая дверь, она увидела, как босс вновь отвернулся к окну, и ей стало его жалко. Так жалко, что, усевшись за стол, она открыла чат с Ромой и написала: «Нужно встретиться. Есть разговор».

Он прочел сразу.

«Ок. Могу забрать тебя с работы. По пути поговорим».

«Договорились».

Странно, что на нее Роман всегда находил время. И на Диму. И уж точно находил время на Машу. На всех, кроме отца. Что ж у них такое стряслось?

Яна кликнула по значку рабочей почты, раздумывая о Крестовских, и даже не заметила, что чат с Данилой пополнился новыми сообщениями.

Глава 13

Даже если решиться, наступишь на те же грабли.

Телефон зазвонил, когда Юла наливала бабуле кофе. Турка в ее руке дрогнула, и кофе чудом не пролился, потому что эта мелодия стояла у нее на Ромкин номер. Вообще, у нее было три отдельных мелодии: на Ромку, на Волкова и на отца… Последнюю, правда, она почти никогда не слышала, а если и слышала, то чаще всего не брала трубку.

— Могу ответить я. — Бабулин голос звучал невозмутимо.

— Не нужно. Я сама… потом перезвоню, — закончила Юла и поставила чашку на стол.

— Нервничаешь? — спросила бабушка, сделав маленький глоток.

— С чего бы?

— Ну может быть, с того, что вы так и не поговорили после твоего отъезда?

Юла была очень благодарна, что бабушка не сказала «случившегося», заменив его словом «отъезд». Как будто все было хорошо, просто ее внучка вдруг решила сменить на время место жительства: посмотреть мир, позагорать на пляжах Флориды или Калифорнии.

— Нет, ба. Я не нервничаю. Но поговорить, конечно, нужно.

Юла присела на диванчик и побарабанила пальцами по столу. В голове царил сумбур, а сердце вдруг принялось колотиться так же, как и ночью.

— Юля, девочка моя. — Бабуля накрыла ее руку своей. Кожа у бабушки была морщинистая и, если оттянуть ее на кисти, не сразу возвращалась на место. Когда Юла была чуть помладше, она так и делала. — Я не буду врать, что понимаю, насколько тебе сложно. Но я хочу, чтобы ты знала: если вдруг что-то случится, у тебя всегда есть я. Слышишь?

Юла некоторое время рассматривала бабушкин перстень — подарок богатого поклонника. Сколько она себя помнила, этот перстень всегда был рядом с обручальным кольцом, которое бабуля не сняла даже после дедушкиной смерти.

Высвободив руку, Юла провела пальцем сначала по перстню, а потом по кольцу.

— Ты носишь и то, и то.

— Да. — Бабушка посмотрела на свою кисть, повертела ее, будто хотела получше рассмотреть украшения, а потом усмехнулась. — Твой дед взял меня штурмом, как неприступную крепость. В нашу первую встречу он сказал, что я стану его женой. Знаешь, он был смешной, ушастый, в нелепых ботинках. Но он провожал меня домой после каждой вечерней репетиции. И ни разу не сказал, что пропускает из-за этого последнюю электричку и вынужден ночевать то у друзей, то на вокзале. У него не было ничего, чем можно было бы увлечься: ни денег, ни связей, — только он сам с непоколебимой уверенностью, что я стану его женой.

Бабуля замолчала, глядя на свою руку. На ее губах играла задумчивая улыбка.

— И ты стала, — заметила Юла.

— Стала, конечно, девочка моя. Кто я такая, чтобы спорить с великой любовью?

— Жалела?

Бабушка отпила кофе и чуть пожала плечами.

— Жизнь, Юленька, порой такая странная: то, что в какой-то момент кажется трагедией, на деле оборачивается благом. Мы с твоим дедом ссорились, расходились, даже развелись, было дело. Сложно сохранить отношения, когда вокруг столько… соблазнов, назовем это так. Но любовь — она ведь не в фейерверке эмоций. Фейерверк, конечно, затмевает любые созвездия, но горит недолго, а небо после него снова становится черным. И чтобы опять увидеть звезды, нужно время. Любовь — это звезды, Юль. Они просто есть и светят так, как могут.

— А кто подарил тебе этот перстень?

Юла любила слушать бабушку, но сейчас дело было еще и в том, что ее телефон вновь зазвонил. Рома редко звонил по несколько раз. Только если считал, что она обижена.

Бабушка тоже сделала вид, что не слышит звонка.

— Его звали Альберт. Он не говорил мне, что я непременно должна стать его женой, и у него было то, чем не мог похвастаться твой дед. Он красиво ухаживал, дарил дорогие подарки. Ах да, еще он был женат.

— Женат? — эхом откликнулась Юла.

— Да, девочка моя. Он был женат на балерине, которая блистала на всех подмостках мира.

Когда бабушке было неловко что-то обсуждать, в ней включалась такая высокопарность, будто она стояла на сцене. Ромка в такие моменты слушал ее, напряженно морща лоб, потому что, кажется, не сразу понимал, что она говорит. Как много вдруг Крестовского стало в мыслях Юлы и как мало там было храбрости, чтобы просто снять трубку.

— Эта красивая по декорациям и некрасивая по существу история продолжалась много-много лет. Мы даже жили какое-то время вместе. Но у него была балерина, а мы с твоим дедом вновь поженились.

— Интересно, как живут пары, которые не разводятся? — хмуро пробормотала Юла, думая о родителях. — Никаких фейерверков, сплошные холодные звезды?

— Ну это зависит от людей. Некоторые умеют и звездами светить, и фейерверки создавать. Но чаще всего приходится выбирать, Юль.

— Выберешь — и не угадаешь, — вздохнула Юла.

— Ну так это жизнь, девочка моя. В ней нет готовых ответов.

Телефон зазвонил в третий раз.

— Как