Развод. Вина предателя - Катя Лебедева

она придет на все готовое? Понимаю, что это цинично, грубо, гадко, мерзко, и мне должно быть стыдно за эти мысли, но мне не стыдно, почему-то не стыдно. Сегодня не стыдно, завтра я себя за них сожру поедом, а пока все как-то так.

— Мама, почему ты ничего не ешь? — слегка задев меня локтем, спрашивает Никита, вырывая из собственных мыслей, в которые я очень глубоко ушла.

Только сейчас понимаю, что я ковыряла вилкой салат, и абсолютно не участвовала в разговоре. Надеюсь, что, хотя бы не было так заметно того, что я не слушаю сына.

Хотя, судя по его блестящим глазам и радостному тону, Никита сейчас не заметит, даже если земля остановится. Он еще там, в лагере с новыми друзьями, из него так и выплескиваются все эти эмоции.

И все же это не повод позволять себе подобное поведение.

— Тебя слушаю, родной, и есть как-то не хочется, — отвечаю ему с теплой улыбкой, и стыдно, очень стыдно перед ним, потому что, если не дай Бог, он у меня о чем-то спросит, я ведь не смогу ответить.

Мне остается надеяться, что сегодня он ничего больше спрашивать не будет.

— Друзья, это хорошо, Никит. Ты молодец и молодец, что так быстро сходишься с людьми. Молодец, что начинаешь быстро понимать кто и что из себя представляет. Хорошее качество, — Саша хвалит сына, а я понимаю, что упустила что-то важное.

Делаю себе мысленную заметку о том, что стоит расспросить мужа обо всем. Надеюсь, он не будет ругаться, не будет смотреть с превосходством, а просто скупо сухо все расскажет.

— Честно, мне почему-то в тот момент казалось, что это наказание, а потом, пока ехал домой, понял, что ты прав. Зато я сразу вижу человека насквозь, и он потом не сможет так подставить меня, как Захара. Вот Захар наивный, повелся, поверил ему, а ведь я его предупреждал, предупреждал, пап.

Сын начал говорить с обидой, а закончил с гордостью. Нет, ну это точно я должна узнать у Саши. Там произошло что-то явно из ряда вон. Видеть людей насквозь, понимать, чего ожидать, это не просто какая-то ситуация. Нельзя спускать ее на тормозах.

В любом случае, дальше вечер протекает в более мирной и спокойной обстановке. Мы заканчиваем ужин, укладываем детей спать, и расходимся по комнатам.

Принимаю душ, все также в смятении. Сегодня я все же не в настроении, не в состоянии вести серьезные переговоры с мужем, поэтому решаю отложить разговор с Сашей до завтра, вот только он решает иначе, потому что когда я выхожу из ванной, замотанная в полотенце, он стоит у окна, и поворачивает голову на шум.

Его взгляд тяжелый, осязаемый. Понимаю, что хочет прикоснуться, но не смеет, но не знаю, почему: стыдно или еще что-то, но, в любом случае, мне от этого не легче.

— Ты что-то хотел? — спрашиваю у него, когда пауза затягивается, и, услышав мой голос, он словно сбрасывает наваждение.

— Уже не важно, — прочистив горло в кулак, отвечает муж и выходит из спальни, а я смотрю ему вслед и не понимаю, что это сейчас было.

Глава 39

Глава 39

Александр

— Ты в этом уверен? Они точно это слышали? — еще раз переспрашиваю друга, потому что не могу поверить в услышанное.

Инна уже окончательно с катушек слетела. Ее место в психушке. Но для этого нужны более весомые показания, чем помешательство, вернее, у меня лишь голословные обвинения женщины в этом.

— Слушай, ну, ребята сделали запись, и ты только что сам ее прослушал. Сомнений быть не может. Саш, она слетела с катушек. Мы не можем просто сидеть и бездействовать. Мы должны закрыть ее раньше, чем она все это совершит.

Глеб говорит это все с горячностью, с искренним переживанием, и я благодарен ему, вот только у меня есть свои мысли на этот счет, и они ему не понравятся. Даже не знаю, как их озвучить, слишком авантюрно, слишком рискованно, а он очень осторожный, и всегда любит предупреждать, а не устранять последствия.

В этом наша с ним разница. Я иду в банк, а он нет. Этим мы уравновешиваем друг друга, и поэтому я должен сейчас собраться с силами и рассказать ему то, что хочу, то, что планирую, а там будь что будет.

— Да слышал я все, Глеб, слышал. Просто не могу поверить, что все зашло так далеко. Я не думал, что она настолько безумна.

Глеб смотрит на меня, пытается понять, чего я жду, а я просто подбираю слова в голове. Мне важно сказать все правильно, чтобы донести до него свою мысль.

— Понимаю, мой план был не идеален и был возможен такой итог, но вот на такое, чтобы она решилась… это мне даже в самом неожиданном из вариантов концовок не приходило в голову. Но мы должны этим воспользоваться.

Воспользоваться. Хорошее слово выбрал. Мы должны именно воспользоваться всей этой ситуацией. Она должна сыграть нам на руку. Мы не можем упустить такой шанс. Одним выстрелом я могу убить сразу двух зайцев, причем я понимаю, что вариант хоть и рисковый, сделаю все так, что никто не сможет пострадать.

Я уверен в этом.

— Поясни, я ничего не понимаю. Ты говоришь какими-то загадками, Саш, не ходи кругами, я тебя очень прошу. Ты заварил такую кашу, влез в такой… — запинается, сдерживая себя от многого. — Что просто словами не описать. Это нельзя пускать на самотек. Здесь не места твоим привычным авантюрам. Рассказывай давай, потому что я чувствую, не одобрю.

— Не одобришь, я это знаю, — усмехаясь, говорю ему и вижу, как недобро блестят его глаза.

У него уже в голове, наверное, тысячи безумных вариантов промелькнуло из нашего прошлого, но только то, что я собираюсь сделать и близко не похоже на те времена. Это куда более авантюрно, куда более безрассудно и очень опасно. Очень опасно, но только для меня.

Хотя, этот план не просто сырой, он очень сырой, потому что родился в моей голове в тот момент, пока слушал запись, а такие планы, они либо пан, либо пропал. И мне страшно, что может оказаться по итогу второй вариант.

Вот зачем я совершала эту ошибку? Дурак я большой дурак, и только сейчас начинаю это понимать. Я был не прав. Во всем не прав, сделал не на то ставки, был излишне самонадеянным и сейчас продолжаю так же себя вести.

Если задуматься, не возможен счастливый финал, если я