Муж для девочки-ромашки - Арина Ларина

Народ веселился и давал взмокшей и злобящейся тетке советы.

Двое молодых парней, вдоволь нахихикавшись, наконец втолкнули парочку внутрь. Двери закрылись, и троллейбус тронулся. Дядька тут же повалился на рядом стоящих пассажиров, невнятно радуясь чему-то и бормоча извинения. Спутница нарочито отворачивалась и пыталась сделать вид, что «багаж» не ее. Надя видела ее злое, покрывшееся красными пятнами лицо, и ей стало невыносимо жалко эту женщину.

«Наверное, была молоденькой, хорошенькой когда-то, замуж хотела. Потом нарвалась на этого тюфяка, вцепилась, лишь бы при мужике быть, и – пожалуйста, вот он, результат. Икает и ползает под ногами».

Надежда начала увлеченно высматривать в толпе подтверждение своей правоты. Действительность порадовала с точки зрения торжества логики и огорчила в плане перспектив. Мужчины вокруг подобрались на удивление несимпатичные, с бросающимися в глаза изъянами, как то: лысые, толстые, нетрезвые, губастые, похотливо улыбающиеся, хитромордые, жалкие… Продолжать можно было до бесконечности. Идеального мужчины не существовало не только в этом троллейбусе, но и в природе вообще. У самого идеального мог оказаться дурной характер, завышенная самооценка или неконтролируемая склонность к женскому полу вообще, перетекающая в безудержное перечисление и перепробование частностей.

Неожиданно она наткнулась на внимательный взгляд давешнего русоволосого парня и смутилась. Чувство неловкости, убежденность в собственных недавних выводах относительно мужского пола и желание все же найти исключение из правил переплелись самым причудливым образом, и Надежда с вызовом уставилась на оппонента. Она даже не знала, чего хочет больше: выйти из ситуации с гордо поднятой головой, мол, не надо нам ваших прекрасных глаз и прочих прилагающихся в нагрузку достоинств, или покорно отдаться на волю судьбы, отломив свой маленький кусочек счастья.

Оппонент пожал плечами и отвернулся.

«Сама дура», – откровенно расстроилась Надя. Все же счастья хотелось.

Вопреки последней хрупкой надежде, парень следом за ней не вышел, хотя девушка протаранила набившихся в салон сограждан и протиснулась на волю через ту дверь, где он стоял.

– Подумаешь, – едва сдерживая слезы, шмыгнула она, глядя вслед удаляющемуся шансу. Шанс в виде троллейбуса игриво покачивал рогами и предостерегающе светил красными огнями габариток. Посчитав, что угрожающе-красный свет и рога можно расценивать как попытку судьбы предотвратить возможный ошибочный шаг, Надя пошагала домой.

– Ну и? – выплыла в прихожую мама в боевом настроении. Надежда напряглась. Будучи страстной поклонницей актрисы Татьяны Васильевой, мама выбрала как ориентир не только ее имидж, но и наиболее характерные роли. Войдя в образ, Татьяна Павловна основательно отравляла жизнь окружающим, а в частности – Наде. Жизнь – не кино, тут титры можно будет прочитать только на кладбище, и то, что последует после слова «конец», главного героя уже не волнует. Борьба Надюши с маминым амплуа пока успехом не увенчалась. Более того, когда маман подстриглась и перекрасилась, чтобы уже и внешне походить на великую актрису, Надя поняла, что проще сдаться, чем усложнять жизнь бессмысленной корридой.

– Да так, – она неопределенно пожала плечами, трусливо отводя глаза.

– То есть – никак, – уточнила Татьяна Павловна и понимающе хмыкнула. – Не могу сказать, что меня это удивляет или огорчает.

– Это почему это? – взвилась Надя. – Я не виновата, что вокруг одни дефективные уроды, размахивающие первичными половыми признаками и считающие, что больше для счастья ничего не надо.

– О, ты была на мужском стриптизе? – оживилась маман. – Вот это уже лучше. Хватит строить из себя голубую кровь. В нашем роду дворян не имелось, так что будь просто женщиной, пользуйся мужиками без оглядки на воспитание и моральные принципы. Жить надо наполненной и яркой жизнью…

– Я не была на стриптизе, – перебила ее Надя. Мама явно собиралась поссориться, доказывая, что дочь живет неправильно.

– Интересно, – кивнула Татьяна Павловна. – А где же и чем они размахивали? Да на таком-то морозе. Судя по введению, вечер удался, а судя по твоей перевернутой физиономии – сатисфакции от мероприятия ты не получила.

– Мама, хватит…

– Ясненько, – продолжала глумиться мама. – Сатисфакция от слова «фак». Какие твои годы. Лучше уж никого не приводить, чем привести какое-нибудь недоразумение, которое потом начнет размножаться на нашей жилплощади.

– Мама!

– Я двадцать шесть лет мама. Можешь не напоминать. Склероза у меня пока еще нет.

– Я рада, – процедила Надя сквозь зубы, примериваясь, как бы половчее проскользнуть в ванную.

– А уж я-то как рада. Чем нам сегодня мужичье не угодило? Уж поделись опытом, а то у старушки-мамы нет возможности набираться ума-разума самостоятельно.

– Их интересует одно…

– Какая неожиданность. – Мама, как обычно, не давала договорить, демонстрируя проницательность и интеллектуальное превосходство над дурищей-дочкой. – Вот сюрприз-то. Это до тебя только сегодня дошло? Запомни, деточка: мужчина интересуется тем, чем ты его сама в состоянии заинтересовать. То есть сначала у них у всех один интерес, а потом все зависит от того, насколько у тебя хватит ума и интуиции.

– У меня с умом все в порядке! – взвизгнула Надя. У мамы снова получилось вывести ее из себя. Можно, конечно, сказать ей, что оттого и одна, что больно умная, но это запрещенный прием. Жест бессилия и признания собственного поражения. «Сам дурак» говорят только в тех случаях, когда сказать больше нечего. Следом за запрещенными приемами по логике следует моральная капитуляция краткосрочного победителя.

– И это не может не радовать, – степенно кивнула Татьяна Павловна.

Что еще может вывести из себя больше, чем спокойствие оппонента?

– Такое чувство, что вокруг все умные, а я одна – недоразвитая идиотка! – рявкнула Надежда, ринулась в ванную и там от души наплакалась. Но легче не стало. Более того, русоволосый парень из троллейбуса навязчиво заполнял мысли и чувства, мешая независимому от мужиков существованию. Надя с ужасом прислушалась к внутренним ощущениям. И несколько раз повторила про себя:

– Только не это. Любви с первого взгляда нет. Только полная дура может влюбиться в смазливую мордашку, не зная человека. Только полная дура…

– Конечно, дура. И не жди, что я буду тебя утешать. Таких дур, милая моя, миллионы, а то и миллиарды по планете бегают. Причем каждая, называя себя дурой, уверена, что это не так. Чистое кокетство и нежелание смотреть правде в глаза. Выбрось это из головы, пока не поздно. Поверь моему опыту, так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.

Уж что-что, а опыта у Виктории Красовской, с которой имела честь беседовать этим сумрачным утром Надюша, хватило бы на целую роту барышень. Вика была старше почти на двадцать лет и имела в анамнезе двух давным-давно брошенных мужей. Первый супруг трактовался как ошибка молодости и результат гормонального сдвига. Второй оставил после себя сына и отбыл на ПМЖ в далекий штат Техас. Вика презрительно называла его ковбоем и демонстративно радовалась, что вовремя успела бросить столь никчемное создание. На самом деле было неизвестно, кто кого бросил первым, но Виктория категорически настаивала, что от настоящей женщины никто не уходит. А она была самой настоящей женщиной. Третий муж, Андрей, удержавшийся рядом дольше других, был тих, покорен и за свою покорность нещадно критикуем. Тем не менее от него Вика уходить не собиралась.