Как убежать от любви - Вера Колочкова

– Да ну тебя, скажешь тоже… – смущенно опустила глаза мама и даже покраснела слегка. – Какая там женщина-праздник, если возраст к полтиннику подступает…

– А празднику все возрасты покорны, что ты! – смеясь, обняла она маму. – Как и у самого праздника нет возраста! Я так за тебя рада, мам!

– Спасибо… Спасибо, Зайчик. Прямо от души отлегло. Я ведь понимаю, что тебе и впрямь трудно принять меня новую… Но я не перестала любить тебя меньше, поверь!

– Ну вот… Опять объясняешь мне очевидные вещи, как маленькой…

– Не обижайся, Зайчик! Ты ж для меня всегда будешь маленькой, потому что я очень, очень тебя люблю!

– Я знаю, мам. И я тебя тоже люблю.

– И ты разрешишь мне быть счастливой, правда? И попытаешься принять Сашу? Он ведь хороший, очень хороший… Он умный и добрый… Он очень интересный человек… Конечно, у нас с тобой такого опыта нет, в нашем доме никогда не жил мужчина… Но мы ведь вместе постараемся, правда?

Чтобы всем было хорошо…

Впрочем, особо стараться никому не пришлось, все как-то наладилось само собой. Все ненужные оттенки были так надежно спрятаны, что она и сама о них не вспоминала. Просто плыла по волне чудесного и каждодневного домашнего праздника, и не чувствовала себя третьей лишней, и даже охотно ходила с мамой и Сашей в походы, до которых он оказался большой охотник и их с мамой заразил этим нехитрым делом. Нет, правда, это было прекрасно – взять и махнуть дикарями на природу! С палаткой, с котелком, с гитарой… Сидеть вечером у реки, смотреть на огонь костра, на звезды и слышать, как плещется в заводи рыба… И думать про себя – пусть, пусть так будет всегда. Пусть мама будет счастливой, пусть они с Сашей тихо поют свои песни… Те самые, которые все пели во времена их молодости. Сначала они казались ей немного допотопными, а потом прислушалась – и ничего… Очень даже душевненько…

Ей нравилось. Даже иногда подпеть хотелось, да слов не знала. А мама знала. Но пели они с Сашей не для нее – для самих себя пели. И лица у них были такие молодые… Такие грустные и счастливые…

А однажды она спросила:

– Что это за песни ты поешь, Саш? Вроде знакомые, и вроде я не знаю таких…

– Да все просто, Заяц… – задумчиво проговорил Саша, откладывая гитару. – Песню можно и не знать, но так получается, что душа ее знает… У каждого поколения есть своя потребность в песенном движении души. Мы вот Визбора без ума любили и пели, вы что-то другое поете, но родом из той же душевной потребности…

И Саша пропел куплет из «Сплина».

– …Это ты знаешь, Заяц?

– Да, знаю…

– Нравится?

– Нравится. Это же «Сплин». Хотя они сейчас не такие популярные… Мы с Ромкой недавно ходили на их концерт, и мне уже не так понравилось. Первый альбом у них лучше был. Но это дело вкуса…

– Да, вот именно. Дело вкуса. Лишь бы душа музыки требовала. Хоть какой, не важно, главное, чтобы она с тобой совпадала. Даже и такая, к примеру… Погоди, сейчас вспомню, как это звучит…

И он запел немного насмешливо, немного гнусаво, но вовсе не обидно, а как-то даже и с уважением к знакомому до боли речитативу: «Я помню белые обои…»

– И это я знаю! Тоже известная группа! – откликнулась Зоя, пропев вместе с ним последние строчки.

– Ну вот, я ж говорю… У вас теперь свое, а у нас тоже было свое. Содержание примерное то же самое, только формат подачи другой. И души одинаково откликаются. Кто слышит, тот знает. Кто не слышит, тот злится на тех, кто слышит.

– Так все слышат, по-моему!

– Не скажи, Заяц, не скажи… У одних душа много этого ультразвука требует, у других поменьше, а третьим вообще слышать не дано…

Мама молчала, слушала их диалог. Потом подняла глаза, улыбнулась, пояснила тихо:

– Саша всегда хорошо пел под гитару, всегда был душой компании… И мы в те времена все любили Визбора. И от Высоцкого были без ума.

– Ну, ты-то, допустим, больше «Пинк Флойд» слушать любила, помнишь? – немного ревниво спросил Саша, с улыбкой глянув на маму. Потом перевел взгляд на нее, спросил быстро: – А ты, Заяц, слышала когда-нибудь музыку «Пинк Флойд»?

– Не-а… – непринужденно улыбнулась она. – Я даже не знаю, кто они такие…

– Боже мой, Таня! Она не знает про «Пинк Флойд»! – нарочито трагически проговорил Саша, обращаясь к маме. – Как ты плохо воспитала свою дочь, Таня!

– Да вот… Что получилось, то получилось… – тоже нарочито виновато развела руки в стороны мама. – Уж извините за ради бога…

– Ничего, извиняем. И за то спасибо, что получилось. Будем перевоспитывать, что ж…

– Не надо меня перевоспитывать, Саш! – смеясь, замахала она руками. – Лучше спой еще что-нибудь… Что там еще у Визбора было?

– О, так это в один поход не управиться, что ты… Песен у него много…

– И ты все их знаешь?

– Ну, все не все… Но знаю и помню много…

Так они и жили, будто втроем одну общую песню пели. Немного насмешливую песню. С легким припевом. И очень душевную. Через какое-то короткое время ей казалось, что Саша жил с ними всегда… Он вел себя абсолютно непринужденно, и она отзывалась легко и весело на эту его непринужденность… И ей даже нравилось, что он не особо с ней церемонится и не старается быть хорошим. И даже ворчит иногда.

– Заяц, не будь поросенком, а? Поела – убери за собой. Прислугу в доме не держим.

– Хм… – поднимала она на него глаза, послушно вставая к мойке, чтобы вымыть тарелку. – Представляю себе зайца, ставшего поросенком… То еще зрелище, ага?

– Ну, так и я о том же, Заяц…

А однажды, когда она окрасила пряди волос в разные цвета – малиновый, сиреневый и фуксию, – Саша, глянув на нее, чуть поморщился и проговорил насмешливо:

– Ты ведь рыжая… Это совсем не твое. Не будь обезьяной, Заяц… Будь собой…

– Собой – это просто зайцем, да?

– Лучше быть зайцем, чем гибридом зайца и обезьяны. То еще зрелище, согласись.

– Кем хочу, тем и буду!

– Не злись, Заяц. Не будь змеей…

– Бедный, бедный заяц! Ни в поросята ему нельзя, ни в обезьяны, ни в змеи… Куда ж можно-то?

Они глянули друг на друга, рассмеялись. Чувство единения, выросшее из глупого, в общем, диалога было таким сильным, что у нее почему-то перехватило горло. Ни с кем никогда не было у нее такого душевного единения… Даже с мамой… Просто необъяснимое какое-то чувство. Будто крылья за спиной выросли. Будто один только Саша видит эти крылья, больше никто. Наверное, так и живут счастливые полные семьи, как в облаках летают…

И у них тоже была семья. Да, все было бы замечательно, если бы не одно «но»… Забыть бы о нем, уничтожить к чертовой матери! Проснуться однажды утром и почувствовать – нет ничего! Мама любит Сашу, Саша любит маму, и она этому ужасно рада. И ни о чем запретном не думает. Потому что даже думать нельзя. Стыдно. Да, если бы так…