Снежный пепел - Лилия Сурина

Ничего по дороге не придумала, все прокручивала в голове наш разговор и догадки пугали меня. Отец мне не родной? Допустим. Значит я родилась от человека, которого мать люто ненавидит, она переносит всю свою злость на этого человека на меня, хотя говорят, что дети не виноваты в грехах взрослых.

Мне больно. Маминой заботы и ласки всегда не хватало, все это компенсировала забота и любовь моего отца. А может, не моего. Голова кругом идет, и я ускоряюсь, чтобы скорее встретиться с дедом и вытрясти из него правду, иначе просто сойду с ума.

Запыхавшись, распахиваю скрипучую калитку, торопясь влетаю во огромный двор. Дед возится со старыми «жигулями» под яблоней, сбрасывающей последние белые лепестки. Да, не успела я в этом году полюбоваться цветущим садом, не смогла приехать в середине мая.

— Ох, егоза моя приехала! — сгребает меня в охапку дедушка, гудит в усы добродушно, и у меня чувство — я дома. Обнимаю старика, радуясь, что целых четыре дня могу вот так прижиматься к родному человеку.

— Деда, я так соскучилась! — щебечу, смеясь. Я счастлива, почти. Если бы не догадки и намеки мамы…

Сначала я готовлю ужин, начинать разговор с порога не хочется. Пробегаюсь по комнатам, устраняя беспорядок, набираю в ведро колодезной ледяной воды и мою пол, наполняя комнату запахом снега. Успеваю закончить уборку как раз, когда доваривается картошка, быстро собираю на стол и зову деда ужинать.

Пока он моет руки, расспрашивая меня об учебе и работе, я нарезаю копченую колбасу, которую привезла из города. Дед любит ее, я знаю, и стараюсь почаще баловать старика. Он рассказывает мне свои деревенские новости, макая картошку в растопленное сливочное масло.

— А Степановна женила своего внука, наконец, не дождалась, пока ты отучишься и выйдешь замуж за ее Ваську, — подмигивает он мне, а я морщусь.

— Фу-у, деда! Я лучше синим чулком стану, чем за этого борова выйду… бе-е-е… — меня передергивает, помню наглого жирного Ваську, который мне проходу не давал, старался затащить в темный уголок и облапать. — Мне работать надо, не до замужества вообще.

— О себе тоже забывать не надо, милая, тебе уже двадцать три…

— Ох, старуха уже, никуда не успела, — смеюсь, нашел, о чем переживать. — Дед, ты маму давно видел?

— Нет, вчера был у нее, — у деда пропадает игривая улыбка, он протяжно вздыхает, переживая о чем-то.

— Ты же понимаешь, что ее нужно обследовать? И немедленно приступать к лечению. Я подозреваю, что все так запущенно, что… — закусываю губу, не желая огорчать деда.

— Да, я все понимаю, только Лида не поедет в больницу, предпочитает мучиться дома. Ты видела свою мать? — спрашивает дед, я киваю и встаю из-за стола, чтобы убрать грязную посуду и налить нам чай.

— Когда приехала, забежала на полчаса. Многое поняла, например, что у мамы не хватает денег, пропали вещи из квартиры, продала их, наверное.

— Да, продала. Ее же уволили с работы несколько месяцев назад, от меня денег не берет. Гордая.

— Ну вот, сейчас ты мне расскажи всю правду, кто мой настоящий отец, что он сделал с моей мамой. И не нужно утаивать, и смягчать эту правду, я уже взрослая, — смотрю прямо в глаза старику, отмечая, как смыкаются седые лохматые брови на переносице, видимо правда эта и его колет клинком.

— Мать тебе не рассказала разве? — дед механически помешивает чай в своей любимой железной кружке с клубничным рисунком, кидает ломтик лимона, прижимает его к стенке посудины, выжимая кислый сок.

Аж скулы сводит, не люблю лимон, лью в свою кружку молоко, наблюдая, как оно смешивается с коричневой жидкостью, болтаю ложечкой, вдыхая молочный аромат.

— Мама намекнула, раззадорила только. Так что, слушаю внимательно.

— Отец твой умер в тюрьме, попал туда за изнасилование.

Горячий чай встал комом в горле, от неожиданного заявления. С трудом умудряюсь проглотить обжигающую жидкость, прокашливаюсь.

— За … Это он маму?

— И ее тоже. Но посадили за соседскую девочку. Мы с твоей бабушкой развелись, она себе молодого нашла… подонка. Лида жаловалась, что сожитель пристает к ней, но мать ей не верила, даже била. В тот день я хотел забрать дочь, она как раз сдала экзамены в школе. Задержался на ферме, не успел…

Дед горестно всхлипнул будто, протер кулаком глаза. Я знаю, что бабушка ушла от него, потому что она городская и жить в деревне не захотела, получила квартиру, ту самую, где я выросла, в районном центре. А дедушка больше так и не женился, работал ветврачом, он всегда любил коров и лошадей.

— Лида замуж собиралась, за Дмитрия. Но парень ее не бросил, расписались по-тихому, когда выяснилось, что ребенок будет. Спас ее от сплетней и осуждения. Потом ты родилась, моя дочь отказалась от тебя, оставила в роддоме, ей невыносимо было видеть в тебе своего мучителя. Дмитрий сам забрал тебя, ухаживал. Я помогал всегда. Бабушка твоя с пеленок тоже помогла, ты в детский сад пошла, а она заболела и умерла быстро. Сгорела… вот и Лида сгорает, как она. Ох-х…

Дед плачет, уже не скрывая слез. Давняя история причиняет боль как и прежде. У меня тоже глаза мокрые, сижу и шмыгаю носом, не зная, что сказать. Я не похожа на маму, и на папу тоже. Синие глаза на бледном лице, курносый нос и пухлые губы… в него.

Я всегда считала себя красивой, гордилась синевой в глазах и не представляла какую боль причиняла своей маме, напоминая ей о том подонке. Понятно, почему любовь к ребенку не проснулась. Будь я похожа на нее, может она и смогла забыть все и смириться. Понимаю, почему так цеплялась за отца в тот день, целуя его следы. Потому что не отвернулся в трудный момент.

Вытираю глаза. Я противна сама себе, потому что похожа на мерзкого человека. Язык не поворачивается назвать его отцом…

— Значит, думаешь, не сможем уговорить маму обследоваться? — нарочно перевожу тему.

— Нет. Она не поедет к врачу, смирилась, — с горечью в голосе произносит дедушка, все так же помешивая чай.

— Тогда врач приедет к ней. Я привезу, недели через две. Договорюсь. И знаешь, деда, никуда она от нас не денется!

— Какая ты стала, Аленка, — улыбается старик, наконец. Плечи его расправляются, подносит к губам свою клубничную кружку и пьет остывший чай, крупно глотая, словно пустынный путник, у которого пересохло во рту.

Да, я сделаю все возможное, чтобы спасти маму. И пусть она дальше ненавидит меня, я уже не обижаюсь…