Второй шанс для него - Екатерина Котлярова

Я пальцами сжимаю ворот халата, будто в махровой ткани спрятано моё спасение. Глаза опускаю невольно, чувствуя себя нашкодившим подростком. Вновь становится стыдно за свои чувства. Я жду, когда Игнат озвучит свой вопрос, но он молчит. По тому, как жжёт щёку и бегают в рассыпную по телу мурашки, понимаю, что парень смотрит пристально на меня. Веду плечом, но не спешу поднимать на Царёва глаза. Что-то изменилось в наших отношениях со вчерашнего дня. Что-то, что заставляет бедное сердце стучать быстрее.

— Почему ты вчера ушла? — я слышу шелест приближающихся шагов. Испытывая непонятный страх, делаю пару шагов назад. — Снежана, — выдыхает как-то обречённо, — почему ты ушла с моего дня рождения, не предупредив? — шершавые горячие пальцы отвели чёрную прядь с лица и заправили за ухо. Затаив дыхание от такой нежности, вскинула глаза на хмурое и сосредоточенное лицо Игната. Уставилась на его переносицу, только бы не встречаться взглядом с карим взором. Потому что я знаю, что я не увижу в нём тех чувств, о которых так мечтаю.

Кашлянув и прочистив горло, ответила тихо:

— Мне стало плохо.

— Почему мне не сказала? — хмурится и складывает руки на груди. — Я бы отвёз тебя домой.

— Ты был слишком занят, — голос становится высоким от неподдающихся контролю эмоций. — Тебе было не до меня. Я попросила Тошу меня отвезти.

— Снежка, — голос виноватый, — она сама припёрлась в ресторан. Ты же знаешь, что Лариса давно в прошлом. Мы расстались.

— Мне плевать. Твоё дело с кем встречаться, — складываю руки на груди и ёжусь. В подъезде холодно, и неприкрытые щиколотки уже замёрзли.

— А мне кажется, что не плевать, — я обмираю, и судорожно вглядываюсь в лицо Игната, боясь, что друг догадался о моих совсем не дружеских чувствах. Зубы протыкают нижнюю губу, настолько сильно я прикусываю её. — Чёрт, Снежка, — рукой ерошит волосы и смотрит виновато. — Я знаю, что у вас с ней всегда была взаимная неприязнь, — конечно, мой хороший, она не такая слепая, как ты, она видела, что я люблю тебя. — Я клянусь тебе, что я её не звал. Кто-то из пацанов проболтался, наверное. Мы с ней расстались, ты же знаешь. После того случая, она мне омерзительна.

— Что-то незаметно было, что она тебе омерзительна, когда вчера целовались, — выплёвываю едко.

— Снежинка, — улыбается и поднимает руку, чтобы пальцами провести по моей щеке, — я всё сказал, что хотел. Оправдываться не стану.

А у меня мысли все в кашу превратились от одного только прикосновения горячих пальцев. Так хочется голову повернуть и уткнуться носом в центр его ладони. Втянуть его запах. Потереться щекой о шершавую кожу. Но Игнат руку убрал до того, как я совершила непоправимую ошибку.

— Если что не так сделал вчера, прости.

— Я не обижалась, — веду плечом и улыбаюсь сквозь силу.

Я не обижалась, мой хороший, я просто вновь оказалась раздавлена. Вновь осознала насколько это больно любить того, кто не отвечает на твои чувства. Видеть, что другая, та, что предала его в самый тяжёлый для него момент жизни, имеет права целовать его губы, а я нет. Я не имею права прикасаться к нему так, как того желает душа. Сердце. Моё тело. Тело, которое остро реагирует на каждое прикосновение. Даже на запах и голос. Собственное тело предаёт меня, покрываясь мурашками и отвечая тянущей сладкой болью внизу живота на присутствие Игната.

— Я рад, — пальцы смыкаются на запястье и дёргают меня на Игната. Парень заключает меня в объятия, губами прижавшись ко лбу. — Ты слишком много для меня значишь, Снежинка, — сердце замирает, тревожно ожидая желанных слов. Но тут же разочарованно стонет, когда Игнат отвечает молчанием.

— Ты для меня тоже, — утыкаясь лбом в его часто вздымающуюся грудь, отвечаю я.

— Пригласишь на чай? — сиплым голосом спрашивает в макушку. Снова глупые мурашки бросаются царапать крохотными лапками кожу.

— Приглашу. Я ещё не завтракала, — нехотя из рук парня выпуталась и двинулась в квартиру, прекрасно зная, что Игнат последует за мной.

Оставив тапочки на пороге, босыми ногами прошлёпала на кухню и поставила греться чайник. Достала из холодильника яйца, сыр и ветчину. Поставила на плиту сковороду разогреваться, а сама скользнула в ванную, чтобы привести себя в порядок. На полу лужицей лежит ткань зелёного платья. На нём пуговица вырвана с мясом, потому что мне вчера не хватило терпения расстегнуть его. Потому что вчера, как последняя истеричка я рыдала в ванной, закрывая рот ладонью и включив на всю напор воды, чтобы не услышали родители. Подняла платье с пола и запихнула в стиральную машинку. Умылась и причесавшись, собрала волосы в пучок на макушке.

Когда покинула ванную, в нос тут же ударил вкус еды, наполнив рот слюной. Вошла на кухню и застыла, откровенно любуясь другом. Игнат стоял спиной ко мне, нарезая что-то на доске и изредка открывая крышку сковородки. Под его излюбленной чёрной футболкой перекатываются мышцы, вызывая во мне вполне закономерное желание провести по ним кончиками пальцев. А ещё лучше, прижаться губами.

Облокотилась плечом о стену, неотрывно и практически не моргая, наблюдая за лучшим другом. Залипая на длинных смуглых пальцах взглядом. На коротко стриженом затылке и мощной шее. На нём всём — до одури красивом и нереальном.

— Решил приготовить завтрак? — кашлянув, подала голос.

— Да, — Игнат обернулся и ослепительно мне улыбнулся. — Со вчерашнего вечера ничего не ел.

— Вот как, — хмыкнула. — Я уж подумала, что ты решил позаботиться о любимой подруге и приготовить ей завтрак.

— Это тоже, — подмигнул парень.

Я подошла к столу, открыла заварочный чайник и потянулась к полке за листовым чаем. Коснулась кончиками пальцев банки и лишь протолкнула банку вглубь.

— Чёрт, — выругалась, оборачиваясь, чтобы взять табуретку.

Но Игнат сделал шаг в сторону и, практически вжав меня в стол, без особого напряга достал нужную мне банку с чаем. Поставил на стол и взглядом встретился с моими глазами.

— Я тебе всегда говорил, что нужно было есть Растишку, а не мне отдавать, — улыбнулся уголком губ.

Я смотрю в лицо Игната, которое вновь оказывается слишком близко. Начинаю дрожать,