Явь - Ангелина Авдеева-Рыжикова

Нельзя ссориться сразу, как нашел друга. Наблюдая за тем, как уверенно передвигается девочка в белом платьице, Варя убеждается, что лес хорошо ей знаком. Они еще долго бегают по умудренным запутанным тропам, прячутся за деревьями, догоняют друг друга. Девочку в белом платье догонять очень сложно, и все же один раз Варе удается ее коснуться. Девочка ускользает из-под пальцев навеянным холодком, похожим на весенний сквозняк, как тонкая, неподдающаяся пальцам ткань. Может быть, она чем-то больна, может быть замерзла, от того и бледна.

— А ты знаешь дорогу обратно? — уже с опасением спрашивает Варя, прикрикивая девочке вдогонку, голос ее эхом раздается между стволами деревьев. По ощущениям, время течет так быстро, и каждая потерянная минута — это час, будто солнце уже садится. Варя сильно беспокоится, сердце ее бьется не в такт собственному дыханию.

Вдруг снова из ниоткуда, как в ответ на ее вопрос, раздается переливчатый певчий голос взрослой женщины. Все та же песенка, услышанная на берегу, продолжается, заставляя Варю покрыться тревожными мурашками. Варвара вздрагивает, оборачиваясь то туда, то сюда, в поиске источника звука.

— Мама, — вдруг пищит голос удивленной девочки, и песня сразу же умолкает. Белое платье срывается с места и бежит дальше, Варя бежит прямо за ней. Спустя сотни веток и стволов с колючками, сливающихся в одну кучу, они наконец оказываются на небольшой поляне, рядом с берегом маленького озера.

Во влажных и вьющихся, между листьями редких деревьев, лучах, слегка присев на зеленое от мха бревно, гладит свои темные волосы молодая женщина. Она так же бледна. Длинное, не подходящее к месту почти прозрачное голубое платье. Женщина оборачивается на детей и вздрагивает от удивления. Еще секунда и на лице ее отражается широкая улыбка. Белые, ровные зубы, притягивают к себе взгляд.

— Здравствуйте! — пищит Варя.

— Здравствуй… — негромко и почти прозрачно звучит ответ, — как зовут тебя? — уже чуть громче отдается в ушах.

— Варвара, — чересчур громко и неловко звучит Варя.

Женщина медленно и плавно поднимается с бревна, подходит ближе, становятся заметны ее босые ноги. Она заглядывает прямо в глаза маленькой Вари, и та чувствует глубокий и темный холод внутри себя. Голова безвольно кружится, сердце бьется еще сильнее, точно вырывается наружу. Голос проваливается куда-то глубоко в пятки и даже писк не выдавливается. Женщина плавно приближается, расстояние между ними стремительно затмевается тенью. Варвара пятится назад, стоять на ногах становится тяжело, они будто стеклянные, заплетаются и отказываются куда-либо идти.

— Не бойся, все будет хорошо, девочка, ты больше не одна, — тихо, холодно, как прозрачной вуалью, звучит женский голос, и не в ушах, а в висках, по всему телу бежит вибрацией.

Женщина садится на корточки прямо возле Вариных ног, плавно берет ее лицо в свои ладони, будто успокаивая. Ледяные хрупкие руки, крепко сжимающие детское лицо, сливаются с тем поселившимся глубоко внутри холодом. Теперь Варе грезится, что по всему лесу плетется иней и озеро покрывается коркой льда.

Варвара пытается еще что-то сказать, вырваться из беспощадно нежных и убивающих рук, но слова обрывочно вылетают из ее рта, и звучат только неразборчивые бессмысленные слоги. А женщина все не отрываясь смотрит ей в глаза, и в их тьме тающее и синеющее от холода лицо маленькой девочки. Варины веки становятся тяжелее с каждой секундой. Пронзающий холод забирает оставшиеся капли сил, мышцы в теле становятся мягкими, безвольными веревками. Становится тяжело вдыхать воздух, он обжигает легкие.

— Все хорошо, спи спокойно, — ее голос льется в самые уши, но в тоже время будто растворяется в воздухе, как соль в воде.

Варя проваливается в пустоту, в ту глубокую холодную тьму внутри себя, и в ней сердце бьется все медленнее и медленнее…

В голове бьется, как рыба об лед только одна мысль: «Мне нужно к маме! Надо обратно! Как вернуться к маме?! МАМА!», эта тревога доходит до пика, появляются силы, и она рывком отталкивается от тьмы всем своим телом, кричит во весь голос: «МАМА!» Тело перестало быть ватным, мышцы оживают, отдавая тупой болью. Она резко подымается вверх. По голове тут же бьет что-то жесткое и тяжелое. Болезненный звон. Звуки поезда. Просто сон.

***

Железная ножка раскладного стола. Сползающий полосатый матрас. Клубы пыли на сером полу. От звона в ушах помогает стук колес поезда, заглушает и успокаивает. Варя медленно и бережно кладет голову на подушку, тихо ругается в пустоту. Переворачивается на спину. Слышит голос скрипучий соседки по койке:

— Кошмары снятся что ли?

— Да, простите, что разбудила.

— Ничего, это бывает, свечку в церкви поставь, поможет, — отвечает тучная женщина, переворачивается на другой бок к стене, и через пару минут раздается режущий ухо храп.

Она неплохая соседка, неболтливая. За всю дорогу проронила всего пять слов, храп ее слышно гораздо чаще. Если бы не запах вареных яиц и копченой курицы, можно было бы представить, что ее здесь нет, а храп — это так, звуки природы, доносящиеся здесь из каждого плацкарта.

Варвара не может уснуть. Ранее утро, только светает. Прошедший кошмар отдается в теле, будто его били об асфальт. К тому же, пока она покупала билеты и ждала своего поезда, прошелся промозглый дождь, и сырость, проникшая в легкие, теперь разжигает внутренности. Пришлось звонить бабушке, просить встретить ее на перроне. Хорошо, что заначку на случай срочной дороги Варя вшила в потайной карман рюкзака, и просить милостыню на дорогу не пришлось. В глаза врезаются усталые воспоминания о том, что не удержалась и заплакала, когда пыталась что-то объяснить в телефон. Ну и что же, неважно, видел ли кто-то ее заплаканное лицо. Она больше не вернется.

Вид из окна удручает. За окном быстро мелькают одни и те же деревья, иногда сменяются полями и степями, маленькими речушками. Чем ближе поезд к родной деревне, тем темнее и гуще становится лес, он заполняется высокими елями и соснами, вытесняя березы и осины, из-за чего солнцу становится сложнее пробить свет в окно поезда.

Тревога, как огромное уродливое чудище, выжидающее за углом: его не видно, но ты знаешь, что оно вот-вот набросится. Все как-то не так в этот раз, отвратительная неправильность в происходящем.

«Она без меня долго не продержится. Дай бог приедет к бабушке и все вернется на круги своя. А если нет? Что будет, если она пустится во все тяжкие, кто будет за ней присматривать? Кто будет искать ее? Кто