Тайный мир Шопоголика - Софи Кинселла

В общем, неважно. И вот стою я перед витриной, любуюсьсобой. Эх, хорошо бы сейчас откуда ни возьмись выскочил журналист с камерой… Новдруг взгляд останавливается на одном слове, и сердце замирает. В витрине«Денни и Джордж» стоит скромный темно-зеленый прямоугольник, на которомкремовыми буквами написано: «РАСПРОДАЖА».

Я смотрю на него, а сердце глухо и тяжело бьется. Этого неможет быть. «Денни и Джордж» никогда не устраивают распродаж. Их кашемировыешарфы и шали пользуются таким спросом, что они могли бы продавать товар и вдвоедороже. Все мои знакомые, весь мир жаждет заиметь шарфик от «Денни и Джордж».(Конечно, за исключением моих родителей. Моя мама уверена, что если вещь нельзякупить в обычном торговом центре, то она и вовсе не нужна.)

Тяжело сглатываю, приближаюсь к двери и вхожу в крошечныймагазин. Дверь задевает подвешенный над ней колокольчик, и симпатичнаясветловолосая продавщица поднимает на меня взгляд. Не знаю, как зовут эту милуюдевушку, но мне она всегда нравилась. Она совсем не похожа на этих надменныхкоров из других магазинов и никогда не злится, если кто-то часами стоит уприлавка, разглядывая вещи, которые ему явно не по карману. Обычно я по полчасапожираю глазами шарфики в магазине «Денни и Джордж», а потом иду в соседний магазинаксессуаров и покупаю что-нибудь для поднятия духа. У меня дома целый ящик вкомоде забит заменителями «Денни и Джордж».

— Здравствуйте, — говорю я, пытаясь придать голосунепринужденность. — У вас… кажется… распродажа.

— Да, — улыбается блондинка за прилавком. — Хотя такоеобычно не в наших правилах.

Я ошалело оглядываю зал: на полках аккуратными стопочкамисложены шарфы с темно-зелеными этикетками «скидка 50%». Набивной бархат; шелк,обшитый бисером; кашемир с вышивкой. И на всех шарфиках скромные ярлычки «Деннии Джордж». Их тут видимо-невидимо, просто глаза разбегаются… Я начинаюпаниковать.

— Мне кажется, вам всегда нравился вот этот, — говорит милаяблондинка, вытаскивая струящееся серо-голубое чудо из стопки прямо перед собой.

О да. Конечно. Этот шарфик я помню. Шелковый бархат срисунком бледно-голубого цвета и переливающимися бусинками. Я смотрю на него ичувствую, как невидимые нити притягивают меня к этому сокровищу. Я не могусопротивляться, я просто обязана прикоснуться к нему. Я должна надеть его. Я вжизни не видела ничего прекраснее этого шарфика. Девушка смотрит на ценник:«Цена снижена с 340 до 120 фунтов». Она подходит ко мне и обвивает шарф вокругмоей шеи, а я зачарованно смотрю на свое отражение в зеркале.

Какие могут быть сомнения? Я должна купить его. Непременно.С ним мои глаза кажутся больше, стрижка — дороже, и вообще я выгляжупо-другому. И носить могу его с чем угодно. И люди станут говорить обо мне:«Вон та девушка в шарфе от „Денни и Джордж“».

— На вашем месте я бы его купила не раздумывая, — улыбаетсямне продавщица. — Он один такой остался.

Пальцы мои сами собой намертво впиваются в шарф.

— Беру! — выдыхаю я. — Беру.

И вот она заворачивает шарфик в тонкую упаковочную бумагу, ая достаю кошелек и привычным жестом открываю отделение, где лежит моя «ВИЗА»,но… нащупываю только кожаный край кармашка. Я удивленно замираю, а потомначинаю лихорадочно шарить по всем отделениям кошелька — решив, что засунула еевместе с чеком или положила в отделение для визиток… И вдруг вспоминаю. Черт, яже оставила ее на столе!

Вот дура. Как я могла оставить карточку? Чем я толькодумала?

Добрая продавщица укладывает завернутый в шелестящий листшарф в темно-зеленую фирменную коробку «Денни и Джордж». Боже. Что же делать?

— Как будете расплачиваться? — вежливо интересуется она.

Мое лицо заливает краска.

— Только что обнаружила — я забыла свою кредитку в офисе, —запинаясь, бормочу я.

— Ой. — Руки девушки застывают в воздухе.

— А вы не могли бы придержать его для меня? Девушка явно взамешательстве.

— А на сколько?

— До завтра? — в отчаянии спрашиваю я. Черт. Она кривится.Неужели не понимает?

— Боюсь, что нет. Нам запрещено придерживать товар,выставленный со скидкой.

— Ну хотя бы до вечера, — прошу я. — Вы когда закрываетесь?

— В шесть.

В шесть! Меня охватывает возбуждение, смешанное с чувствомогромного облегчения. Давай, Ребекка! Идешь на пресс-конференцию, смываешьсяоттуда пораньше, на такси мчишься в офис. Там хватаешь кредитку, говоришьФилипу, что забыла на пресс-конференции записную книжку, возвращаешься сюда ипокупаешь шарфик.

— А до закрытия сможете придержать? — умоляю я. — Пожалуйста.Очень вас прошу.

Девушка сдается:

— Хорошо, отложу его для вас.

— Спасибо!

Выбегаю из магазина и спешу к «Брендон Комьюникейшнс», молябога, чтобы пресс-конференция не затянулась. Господи, пожалуйста, сделай так,чтобы вопросы были короткими и чтобы я смогла купить себе тот шарфик.

Прибыв в «Брендон Комьюникейшнс», перевожу дух. Можнорасслабиться — у меня же целых три часа, а мой шарфик надежно упрятан подприлавком. Никто у меня его не отнимет.

Плакат в фойе сообщает, что пресс-конференция на тему«Экзотические предложения от „Форланд Инвестментс“» состоится в зале Артемиды.Человек в униформе направляет всех в дальний конец коридора. Видимо,мероприятие серьезное. Не мирового масштаба, конечно, но весьма заметноесобытие в нашем тесном и скучном финансовом мирке.

Вхожу в зал и сразу окунаюсь в гул голосов — народ общается,и между кучками людей снуют официантки, разнося канапе. Журналисты жадноглотают шампанское, словно впервые в жизни его видят, девушки-пиарщицы нехотяприхлебывают воду и надменно оглядывают собравшихся. Официант предлагает мнешампанское, и я беру сразу два бокала — один выпью сейчас, а второй поставлюпод стул, чтобы было чем развлечься во время нудных докладов.

В дальнем конце зала замечаю Элли Грангер из «Еженедельникаинвестора». Ее зажали в углу двое важных мужчин в костюмах, и она кивает им ссерьезным видом, но по лицу заметно, что ни бельмеса не понимает. Элли —классная. Она работает в этом журнале всего полгода, а уже подала резюме насорок три другие вакансии. Вообще-то она мечтает стать где-нибудь редакторомотдела мод. А я хочу быть Фионой Филлипс[3]. Иногда по пьяной лавочке мы даемдруг другу клятвы, что через три месяца бросим работу, если не добьемсячего-нибудь замечательного. Но на трезвую голову мысль о том, что я могуостаться без денег — даже на месяц, — кажется мне страшнее перспективы всюжизнь писать о пенсионных счетах.