Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

class="p1">Вместо этого я прижимаюсь спиной к стене, чувствую, как расслабляются мышцы моих рук, лежащих у нее на груди. И когда ее дыхание становится медленным, глубоким и ровным, я позволяю своим глазам закрыться, чувствуя себя немного удовлетворенным.

Глава 3

РАЙДЕН

Ноги распластаны по белым плиткам, а вода стекает по позвоночнику, когда струи душа бьют по спине.

Капитан нашей хоккейной команды Хадсон Купер громкий. Его раскатистый смех эхом разносится по раздевалке и душевым. Я понимаю, он счастлив, у нас была хорошая тренировка, и мне нравится этот парень. Но, черт возьми, я бы хотел иметь возможность расслабиться здесь, даже если это всего на мгновение.

Гнев течет густо и быстро, вновь заражая мои внутренности. Мой пульс стучит в висках, мышцы шеи напрягаются, и, несмотря на свист в барабанных перепонках, я все еще, черт возьми, слышу его.

— Йоу! Хад! — слова вырываются у меня из горла, грубость прокладывает путь к моим голосовым связкам.

— Кинг? — он рявкает в ответ, и я слышу улыбку и представляю, как она выглядит.

— Не мог бы ты заткнуться нахуй? — кричу я в ответ, прижимаясь лбом к мокрым плиткам, мои черные кудри прилипают к лицу, а горячая вода продолжает хлестать по моей светло-коричневой коже.

Не отвечая, я слышу, как его голос понижается на октаву, выпроваживая остальных членов команды. Оставляя меня в покое. Сегодня мы катались на коньках, отчасти из-за того, что половина команды пришла с похмелья, отчасти потому, что остальные все еще были пьяны. Тренер был не слишком впечатлен, особенно учитывая, что на данный момент мы непобежденные, и это случилось впервые за многие годы.

Студенческий хоккей — кровавый вид спорта. Это единственная причина, по которой я вообще играю. Это единственное, что почти каждый день спасает меня от тюрьмы, поскольку теперь мне запрещено заниматься борьбой. Хотя с тех пор, как ушел Линкс, все стало по-другому.

Сегодня он вернулся. Но он не хотел шума. Сказал, что заедет, что бы это, блядь, ни значило. Я беспокоюсь, что он не хочет нас видеть, что он винит нас.

Меня.

Я должен был увидеть, что происходит, должен был что-то предпринять.

Челюсть хрустит, когда я сильнее стискиваю зубы и слышу, как они скрипят, а в ушах у меня стучит кровь. Мои ноги горят от бедер до икр, и поскольку на Рождество мне пришлось поехать домой к маме, я не тренировался на льду. Я чувствую себя плохо подготовленным, и это только сильнее разогревает мой гнев. Я не слабак. Особенно когда дело касается моего гребаного вида спорта, но я все равно должен усердно тренироваться. Мне нужно быть лучшим, чтобы, даже если я облажаюсь, меня не выгнали из команды. Вот почему я так чертовски усердно работаю, чтобы сдать экзамены.

Делая глубокий вдох, я выпрямляюсь, отталкиваясь от стены. Я провожу руками по лицу, морщась, когда замечаю свой пирсинг в брови. Я заканчиваю мыть тело, выключаю обжигающую воду и беру полотенце, наскоро вытираясь по пути к выкрашенным в серый цвет скамейкам по краям пустой раздевалки.

Пространство открывается, груды мокрых зеленых полотенец наполовину свисают со скамеек, беспорядочно разбросанные по покрытому пятнами белому линолеуму. На бледно-серых стенах расположены полки папоротниково-зеленого цвета, на всех нанесены наши номера, а пространство освещают яркие лампочки с белыми полосками.

Натягиваю на себя одежду: облегающие черные спортивные штаны, черные кроссовки, белую хлопчатобумажную футболку, и все это прилипает к моей влажной коже. Взяв телефон с полки, я хватаю свою спортивную сумку и перекидываю ее через плечо, проверяя сообщения. Я выхожу из комнаты в широкий холл, останавливаюсь, когда за мной закрывается дверь, и открываю групповой чат.

РЕКС

Вечеринка у нас.

КИНГ

Мило.

ЛИНКС

Опоздаю.

РЕКС

Я могу все отменить.

ЛИНКС

Не нужно.

Мой лоб хмурится, когда я смотрю на сообщения, Линкс в первый день вернулся, и мы устраиваем вечеринки по старой привычке. Плохо. Для него. И, несмотря на наше другое призвание — заниматься всем, от чего ему лучше держаться подальше, — мы полны решимости обращаться с ним как с прежним Линксом. И я думаю, это то, что меня беспокоит. Это то, что мы должны делать? Он мой брат во всем, кроме крови, так же, как и Рекс, но сейчас я чувствую к нему больше… заботы.

КИНГ

Если ты не готов, мы все отменим.

ЛИНКС

Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я приду.

Гнев, на этот раз от его имени, разгорается во мне, и я почти сразу чувствую, как мышцы моей шеи скручиваются в узел. Напряжение. Оно пронзает меня, как тлеющий лесной пожар, который только и ждет, чтобы его облили горючим и взорвали снова. Я засовываю телефон в карман, с грохотом выхожу из стеклянных дверей и направляюсь к своему грузовику.

Я возвращаюсь в наш дом за пределами кампуса еще до того, как успеваю осмыслить путешествие. Усиленно моргая, я припарковываю грузовик, откидываю с лица кудри, сжимаю руль и смотрю на дом.

Он большой, шесть спален с шестью ванными комнатами, бассейн на заднем дворе, переоборудованный подвал, первый этаж открытой планировки. Во времена моей мамы здесь жила куча отбросов Студенческого братства, но потом мой старший брат — сводный брат — и старший брат Линкса купили его, и с тех пор они, а теперь и мы, живем здесь до сих пор. Все, кроме Линкса. Условия его возвращения в колледж без скандала означают, что он официально должен проживать в кампусе. Неофициально, несмотря ни на что, он будет жить здесь шесть дней в неделю.

Снова идет снег, и это только еще больше выводит меня из себя. Я взбегаю по трем деревянным ступенькам на круглое крыльцо, протискиваюсь внутрь и, захлопнув за собой входную дверь, бегу прямо по первой лестнице в свою комнату.

Мои кроссовки слегка поскрипывают по темному лиственному дереву, стены выкрашены в теплый кремовый цвет. Комната Рекса напротив моей, комната Линкса в самом конце коридора, дверь последнего закрыта, но Хендрикс нависает в дверном проеме, одна мускулистая рука поднята над головой, другая свободно держится за косяк. Татуированная грудь обнажена. Он смотрит, как я иду по коридору, угрюмо приподнимая свои пухлые губы.

— Плохой день? — он мычит,

мои ноги останавливаются прямо перед закрытой дверью.

Я моргаю, глядя на него, роняя спортивную сумку на пол, бледно-зеленая дорожка на ковре пропитывается тающим снегом, стекающим с моих черных кроссовок. Глубоко вдыхая, моя грудь поднимается, поднимается, поднимается, я ничего не говорю.

Рекс наклоняет