Ненавижу тебя - Белла Джей

— Мне очень жаль, дорогая сестренка. Но сегодня вечером ты выйдешь на улицу и будешь, черт возьми, улыбаться, пока общаешься с живыми людьми.

— Боже правый, ну ты и мудак.

— Он самый.

Я фыркнула и прекратила борьбу, позволив своему телу обмякнуть на плече Сайласа. Когда мой брат что-то решил, можно было хоть на голову встать и просвистеть задницей «Боже, храни королеву»2, но ты никогда не заставишь его отступить.

Воздух вырвался из моих легких, когда Сайлас посадил меня на пассажирское сиденье своей машины. Я нахмурилась, когда он обогнул машину, сел на водительское место и завел двигатель. Он ухмыльнулся мне, включил передачу и помчался по подъездной дорожке.

— Вечеринка не поможет мне чувствовать себя лучше, Сайлас.

— Может так и есть. А может, и нет. Но ты никогда не узнаешь, пока хотя бы не попробуешь. Я знаю, что ты скучаешь по нему, Сиенна.

— Это гораздо больше, чем просто скучание.

Я посмотрела вниз, нервно теребя пальцы на коленях. На секунду мне захотелось сказать ему. Сказать Сайласу, что я беременна, и что Ной — отец ребенка. У нас с Сайласом не было таких отношений, как со Спенсером, но почему-то идея рассказать ему, показалась мне вполне осуществимой.

Но мне была ненавистна мысль о том, что любой из них посмотрит на меня с разочарованием на лице. И, кроме того, как я могла говорить об этом, когда это даже не ощущалось, черт возьми, реальным?

— Я знаю, что это тяжело, — сказал Сайлас рядом со мной. — И это отстой. Но ты должна хотя бы попытаться вернуть свою жизнь, какой бы дерьмовой она ни была.

Я взглянула на него, оценив его попытку быть серьезным и поддержать меня не по-дурацки.

Сайлас свернул на шоссе и прибавил скорость. Мои мысли были в полном беспорядке, и все они приводили к бледно-розовым линиям на палочке теста, которую я спрятала в ящике. Все снова изменилось, как в то утро, когда Ной поднялся и ушел, оставив после себя письмо, которое разбило мое сердце на куски.

Сиенна,

То, что я причиню тебе боль, было неизбежно, и я никогда не прощу себе, что не смог предотвратить это.

Мне жаль.

Мне чертовски жаль.

Ной.

В то утро я не думала, что все может стать еще хуже. Я бросилась вниз по лестнице, сдерживая слезы, потому что у меня мелькнула надежда, что он будет там, в коттедже, ожидая, когда я ворвусь и пойму, что он только что неудачно разыграл меня.

Но как только я ступила на порог коттеджа, вся надежда мгновенно угасла. Мне не нужно было заходить дальше гостиной, чтобы понять, что его там больше нет.

Его запах, его присутствие, наша раскаленная добела страсть, которая, казалось, всегда просачивалась сквозь чертовы стены, исчезли. Как будто Ноя никогда и не было.

Последнее, что помню, это как я рухнула на пол, и рыдания вырвались из моих легких. Было больно. Я чувствовала, что кто-то вырвал мое сердце из груди и вывернул его наизнанку, чтобы оно быстрее истекло кровью. Времени больше не существовало. Была только всепоглощающая боль. Душераздирающая, сводящая с ума боль, которая сковывала меня.

В тот день Сайлас нашел меня плачущей на полу. Точно так же, как и в день смерти нашей матери. Поэтому я понимала гнев, который он питал к Ною.

Ему снова пришлось собирать осколки по кусочкам.

Глава 3

Сиенна

Все было не так, как прежде.

Я узнавала лица и слышала знакомые голоса. Я помнила почти всех участников этой вечеринки по именам. Но я словно стояла вдали от них, в темной комнате и наблюдала за происходящим через стекло.

Несмотря на то, что я все видела и слышала, я никогда не чувствовала себя настолько оторванной от остального мира. Раньше вечеринки были площадкой для моих игр, местом общения, моим королевством. Но я больше не вписывалась сюда. Мне казалось, что я двинулась дальше, а все остальные остались позади. Или, может быть, все остальные вырвались вперед, а я осталась той жалкой девчонкой, которая не может ориентироваться в жизни без мужчины, в которого влюбилась, и не может определиться, кто она на самом деле.

Я стояла у стены, оглядываясь по сторонам. От огромного викторианского особняка веяло богатством. С потолка свисали хрустальные люстры, сверкающие, как бриллианты. Золотая отделка блестела в приглушенном свете, большая лестница на середине расходилась в разные стороны. Наверное, я была бы впечатлена, если бы не была местным жителем и не привыкла к тому, что люди кичатся своим богатством, используя самые дорогие материальные вещи.

— Привет.

Я подняла голову, посмотрела прямо в янтарные глаза Эндрю и слабо улыбнулась.

— И тебе привет.

— В последнее время ты была словно чужая на светской сцене.

Я посмотрела на свои руки.

— Я была немного занята.

— Да, Спенсер сказал мне.

Я напряглась.

— Что Спенсер сказал тебе?

— Только то, что ты занята, — пожал он плечами. — Ну, знаешь, разбираешься со своими делами.

— Боже. — Я приложила руку ко лбу. — Я не могу поверить, что мой брат всем рассказал.

— О, нет. Все уже знали.

— Что? Как?

— Ты серьезно? — нахмурил брови Эндрю. — Родители Окли — как королевская семья здесь, в Атертоне. Конечно, когда их сына отправят в какую-нибудь психиатрическую лечебницу, это будет самой горячей темой за обеденным столом в течение нескольких месяцев.

— Окли, — моргнула я и вздохнула. — Да, конечно.

— Это ожидаемо, если подумать. Они используют психическое заболевание, обвинят в каком-то психологическом расстройстве. Этот парень должен сесть в тюрьму за то, что он с тобой сделал. Похищение. Нападение.

Я засунула руки в задние карманы джинсов, подняв плечи.

— Некоторые утверждают, что психиатрическая клиника — это тюрьма.

— Это недостаточное наказание для такого больного ублюдка, как он.

— Прости, мы можем не говорить об этом?

— О, черт. Извини, — быстро отступил Эндрю. — Я такой мудак. Я не хотел…

— Все в порядке. — Я одарила его полуулыбкой. — Просто если мне больше никогда не придется говорить об этом, это будет здорово.

И это была гребаная правда. Моя жизнь внезапно превратилась в гигантскую кучу дерьма.

Окли разослал всем ту компрометирующую меня фотографию.

Похищение. Нападение. Попытка изнасилования.

Ной.

Это было уже слишком для меня, и мне хотелось отстраниться от всего этого. Я должна была задвинуть это в самые темные уголки своего сознания и оставить там,