Трофейная жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

Пока я работала, в памяти всплыли образы из старых книг, о травах и зельях, которые могли бы помочь. В последнее время я много читала, благо, библиотека поместья могла позволить себе удовлетворить любой взыскательный вкус. Древние книги о магии, к которым иногда и прикасаться страшно, раскрывали свои тайны посвященным. Мне же они чуть-чуть приоткрывали завесу, в которую я могла заглянуть, словно в щелочку и что-то подсмотреть.

Оставив беднягу с перевязанными ранами, я взяла со стола ключ и поднялась в библиотеку, предварительно закрыв его в комнате. Не хватало обернуться и увидеть его с ножом в руках: “Проклятая исмерийка!”.

Я знала, что если я успею найти что-то подходящее — хоть что-то, что снимет воспаление, — у меня появится шанс спасти его.

Услужливые книги подбрасывали мне кучу всяких советов, предлагали воспользоваться тем, чего у меня не было под рукой.

Это напоминало что-то вроде: “Перед тем, как заварить лапшу быстрого приготовления, достаньте золотую тарелку из запасников Эрмитажа”.

- Ромашка! - вцепилась я в абзац, слыша, как гора пересмотренных книг с шелестом сползают по столу.

Ромашка у меня была! Росла в саду неподалеку от крыльца. Я бросилась в сад, срывая ромашку и неся ее в дом. Чайник согрелся довольно быстро, а я промыла цветы от пыли и положила на дно кастрюли.

Кипяток ошпарил цветы, а я листала книгу в поисках еще советов.

Дождавшись, когда вода потемнеет, я посмотрела на часы. Прошло двадцать минут, но настойка была еще горячей. Я попробовала ее локтем, как пробовали мамы температуру ванной для ребенка.

Наконец-то настойка остыла, и я стала промывать раны. Потом я решила сделать компрессы, пропитав ромашкой салфетки.

Только после этого я отважно стала затаскивать его на кровать. Уложив его на подушки, я проверила компрессы и накрыла его одеялом.

- Вещи! - опомнилась я, понимая, что штаны и мундир нужно спрятать! Но куда?

Я вдруг подумала про семейный склеп.

Собрав вещи к в узелок, я понесла их по тропинке в сторону склепа. Открыв ржавый замок, за которым пылился прах достойных предков, я гулко спустилась по ступеням в пыльный полумрак.

- Свет! - приказала я, а у меня из руки вылетел светлячок, зажигая тусклые светильники.

Пауки, развесили свои сети и с негодованием поползли вверх, когда я схватила покрытую паутиной крышку огромной урны. Осмотревшись, я вложила мешочек внутрь. А потом присыпала прахом из соседней урны. Пусть думают, что прадедушка пошел в гости к прабабушке!

Отряхнув руки, я поднялась по ступеням и снова скрипнула дверью склепа.

Вокруг царила тишина и непроглядный мрак. До ближайших соседей было мили две, так что вряд ли кто-то приедет сюда в столь поздний чай!

Вернувшись в дом, я убрала в комнате и присела в кресло.

Только сейчас я поняла, что наделала. Другой бы убил бы врага или тут же сдал его властям. Но что-то мне мешало это сделать. Наверное, человечность. Мне очень хотелось верить то, что под разорванным мундиром скрывается человеческое сердце. И оно наверняка кого-то любит, чем-то живет, на что-то надеется.

А что если кто-то пронюхает об этом?

Грудь у меня сжалась от страха. Я боялась, что кто-то узнает вдруг узнает о моем невольном госте и пришлет своих людей — тогда мне не только грозила смерть по обвинению в измене.

Я чувствовала себя как на тонком льду, балансирующей между жизнью и смертью, между долгом и страхом.

Я снова взглянула на раненого.

Его веки дрогнули.

Моя рука поползла к кинжалу на столе.

Я схватилась за рукоять, глядя на то, как несчастный приходит в сознание.

Красивые губы раскрылись, а он что-то простонал.

Я не расслышала.

Пришлось встать с кресла и осторожно, словно в любой момент он бросится на меня, как дикий зверь, подойти ближе. Пряча кинжал в руке за спиной, я подошла на расстоянии вытянутой руки.

Глава 4

- Воды, - прошептал красавец, глядя на меня мутным взглядом. Он мучительно сглотнул.

- Хорошо. Сейчас принесу, - прошептала я, отходя так же осторожно, как и подошла. Я налила кувшин прохладной воды и направилась к его кровати.

- Ваша вода, - прошептала я, осторожно ставя стакан на столик. Кинжал все еще был при мне.

Тяжелая перебинтованная рука потянулась к стакану, с трудом ухватив его. Я понимала, что было бы правильно присесть и дать ему напиться, но намного безопаснее держаться на расстоянии.

Часть воды расплескалось на пол, часть вылилась на грудь. Красивые губы поцеловали стакан, а красавец сделал несколько жадных глотков.

- Еще? - спросила я, свободной рукой наливая ему еще воды.

- Да, - послышался тихий и слабый голос.

В кувшине осталась половина, а я отошла, видя, как красавец снова теряет сознание. В последнюю секунду глазах мелькнуло что-то — может, проблеск сознания, может, просто ощущение боли или страха. Я понимала, что он слаб, что он умирает, и в то же время борется за жизнь.

Мои руки дрожали, сердце билось как сумасшедшее, и я молилась, чтобы моя помощь была достаточно сильной, чтобы он хоть немного оправился.

Внутри меня боролись две силы: страх потерять всё и желание спасти этого человека, даже если он враг. Я знала, что сейчас всё зависит только от меня — от моих рук, моего ума и моего сердца. И я решила, что не отступлю, пока есть шанс. Даже если это станет моим последним поступком.

Я снова уселась в кресло, листая книги, которые принесла из библиотеки. Мне не нравилось, что раны слишком глубокие.

Усталость и дремота заставили меня усесться поудобнее. Я устало потерла глаза, положила кинжал поближе, на случай, если вдруг что-то пойдет не так.

Прикоснувшись к своей изуродованной щеке, я пригладила волосы так, чтобы ее было не видно. Конечно, поначалу было неудобно смотреть одним глазом сквозь прядь волос. Казалось постоянно что-то мешает. Но у меня был год, чтобы привыкнуть. И сейчас, без этой пряди я чувствовала себя, словно голая.

Я достала из шкафчика флакон с притиркой и положила компресс себе на щеку. Конечно, это не помогало, но чувство того, что я хоть что-то делаю, немного утешало меня.

Достав из кармана единственное зеркало, в которое я смотрелась, я стала пропитывать настойкой с запахом шалфея сложенный вчетверо платок и промакивать шрам.

Глубокий безобразный шрам - рубец шел от уголка глаза до