Отбор. Помощница кронпринца - Дарья Верескова

— Я и Леонард любим друг друга. Нет ничего постыдного в том, что наши звери зовут друг к другу, — повторила я фразу, которую слышала уже сотни раз.

От однокурсников. От Леонарда.

— Но ведь твой зверь ещё не проснулся, — Селина наклонила голову вбок, улыбаясь. — Мой вот — проснулся, и я знаю, каково это. Будет ещё тяжелее... Что ты сделаешь тогда, если уже сейчас...

Я уже собиралась сказать, что справлюсь как-нибудь и без её помощи, но отвлеклась — маменька вдруг схватила меня за руку.

Развернувшись, я растерялась — мама стояла почти в слезах, раскрасневшаяся, и явно мечтала исчезнуть с глаз десятков людей, что всё плотнее собирались вокруг.

— Увидимся, Селина, — нервно попрощалась я и поторопилась увести маменьку в узкую улочку, надеясь, что по дороге нам не встретится никто знакомый.

— ... свеча, прямо как у ночной бабочки! — донёсся до меня звонкий голосок за спиной.

Неужели это снова Селина? Обернувшись, я её не заметила и не смогла подтвердить свои сомнения, да и было уже совсем не до них — нужно успокоить маму.

— Я так хочу к Сигмунду, Мио, пойдём? Или ты ещё хочешь погулять? — почти с мукой в голосе спросила мама, и я покачала головой.

Нагулялись.

Мама явно искала поддержки отца и рядом со мной чувствовала себя уязвимой. Она редко решалась принимать решения сама, во всём полагаясь на папу, но из-за службы при Его Величестве отец почти не уделял нам внимания, и вся забота о воспитании легла на её плечи. Поездки в столицу были для нас редкой возможностью провести с ним несколько дней.

— Ты не упрекаешь меня, мама? — тихо спросила я по дороге в наш городской дом.

— Нет, что ты, милая. Мужчине тяжело отказать, а молодости свойственны безумства ради любви. Поэтому и прошу тебя — забудь обо всём, что произошло у Леонарда с Жаккой, будь мудрее. Вы ведь вскоре поженитесь, и это всего лишь досадный эпизод. Пойдём скорее найдём отца и начнём готовиться к балу, раз уж ты так хочешь туда пойти.

На бал мы вошли вместе с большой толпой гостей — наш род был недостаточно знатным, чтобы нас объявили отдельно в день, когда приглашены почти все аристократы. Почти час назад, стоя среди других менее именитых семейств, изнывая от жары и тесноты, я краем уха уловила громкое приветствие и торжественное объявление, прозвучавшее в честь моего жениха и его семьи.

Он здесь.

Конечно, можно было бы попытаться добраться до их великолепного поместья рядом со столицей, но что-то подсказывает мне, что меня туда просто не пустили бы. Вероятно, весьма вежливо сослались бы на то, что хозяева отсутствуют — по приказу графини. А может быть, и по воле самого Леонарда, если он всерьёз обеспокоен тем, что я узнала о нём и Жакке.

— Вы можете входить! — громко объявил мастер церемоний, и толпа, едва сдерживая нетерпение, с шумом устремилась в бальную залу, стремясь поскорее вырваться из этой духоты. Две девушки, платья которых отличались особенно широкими юбками, столкнулись в дверном проёме и — вот не судьба — застряли.

Матушке одной из них пришлось сильно наклонить куполообразную конструкцию в сторону, обнажая полупрозрачную нижнюю юбку, чтобы девушки смогли протиснуться, и из залы тут же донеслись унизительные смешки.

Сорона, почему ты столь жестока?

Особенно к юным девушкам, что так стараются понравиться. Они ведь не напрасно идут на такие усилия — несмотря на долголетие оборотней, мужчины по-прежнему предпочитали брать в жёны молодых и неискушённых. Если красавица не получала предложения до двадцати пяти, сплетники спешили окрестить её старой девой, будто не понимая, что большинство выпускались из академии только к двадцати одному или двадцати двум.

Сама я отказалась от пышной юбки — по нескольким причинам. Во-первых, я уже была невестой, а такие наряды отличали дебютанток от обручённых. Во-вторых, Леонарду, да и его матушке, не нравилось, когда я выбирала слишком яркие одеяния.

Мне и самой они были не по вкусу, но это уже менее важно. Сегодня я облачена в тёмно-синее платье, подчёркивающее фигуру. Ткань приятно поблёскивает в свете магических светильников, серебряная вышивка сверкает, но ни один сантиметр кожи, кроме шеи, не остаётся открытым. Волосы тоже собраны в скромный пучок.

— Вот увидишь, все будет хорошо, — сжала мама мою руку и я уверенно кивнула, входя в залу, тут же пытаясь найти золотоволосую гриву моего жениха.

Мама права.

Леонард ведь много раз говорил мне, как ему тяжело, как скоро настанет Время Зова. Он повторял вновь и вновь, как было бы хорошо, если бы мой зверь уже проснулся — тогда нам не пришлось бы ни о чём беспокоиться, мы бы были женаты...

Даже если он не сдержался...

Я глубоко вдохнула, пытаясь справиться с болью в груди. Представлять его с другой женщиной было настолько мучительно, что хотелось выбежать на улицу и бежать — долго-долго, пока совсем не выбьюсь из сил.

Но вместо этого я подняла голову и вновь начала искать взглядом Леонарда. Будущий граф де Рокфельт — высокий мужчина, но многие крупные звери отличаются ростом. Однако Леонард выделялся ещё и почти светящейся пышной светлой гривой, легко различимой среди других. Такой оттенок бывает только у львов и у гибридных зверей, но вряд ли сегодня здесь появятся гибриды — они слишком редки.

Я не буду устраивать скандал из-за Жакки. Просто попрошу его никогда больше так не поступать — и отвечать на мои письма, потому что его молчание после той нашей первой ночи ранило меня больше всего.

— Не может быть, леди Валаре! — услышала я рядом слишком высокий голос худой и необычайно высокой аристократки и застыла, понимая, что сейчас нам придётся выслушать ещё одну порцию «дружелюбного мнения».

Для разнообразия это была леди Женевьева Мукс, которую я почти не знала — зато её прекрасно знала моя мама, которая, похоже, в эту секунду мечтала провалиться сквозь землю. Когда-то лорд Мукс ухаживал за юной красавицей Летти Камбрей — моей матушкой. Женевьева вышла за него всего через два месяца после того, как матушка отказала лорду, предпочтя ему моего отца.

Скандально короткая помолвка. Почти неуважительная к Женевьеве.