Отбитая. Том 2 - Кира Романовская

это шоколадка на кассе супермаркета или шуба из черно-серого песца, которую он ей подарил зимой, увидев, как она щеголяет в короткой кожаной курточке на морозе. Она получила сначала по заднице, потом пакет с мехами. Мерила она шубу на голое тело и чулки, сказала, что так и будет носить.

Вадим бросил планшет на кровать и направился в душ, снять напряжение с мышцы, которая не давала ему покоя, как только он вспоминал о своей бывшей Отбитой. Без мехов и одежды, в спальне на его кровати.

* * *

Вадим сидел за столиком в одном из популярных ресторанов Москвы, мрачно осматриваясь вокруг, за год в городе миллионнике-замкадыше он порядком отвык от пафоса столицы. Эскортницы с одинаковыми лицами и волосами тратили насосанные за ночь финансы за обедом, мужчины в костюмах за сотни тысяч, решали суперважные вопросы, поглядывая на голодных эскортниц, что ими кормились. Москва — словно большая многомиллионная кормушка, у которой собирались все, кому было мало провинциальных щей.

Вадим сбежал от самого себя в эту кормушку одиннадцать лет назад. Год назад сбежал уже отсюда, потому что так и не понял куда и зачем бежал. Успешный бизнес приносил деньги, какое-то подобие смысла жизни, а потом наступил кризис. Не снаружи, а внутри. В тридцать пять лет его шибанул кризис среднего возраста. Даже в отсутствии опостылевшей жены и оравы орущих детей, имея отменное здоровье и мужественную внешность, деньги и уважение, Вадим Крымский будто потерял смысл своего существования.

Он всё продал, сменил местожительства, но пустота так и оставалась зияющей дырой, пока в неё с разбегу не запрыгнула Отбитая. Потусовалась там в бликах дискошара, который притащила с собой, а потом ей стало скучно.

После Кати пустота будто стала ещё шире, Вадим не знал, чем её теперь заполнить. Он ещё раз огляделся вокруг, в поисках красивых женщин и разочарованно вздохнул, никого и ничего не хотелось. Кризис затянулся.

— Здравствуй, Вадим.

Он поднял глаза и поздоровался за руку с мужчиной — Севером Морозовым. Ему он продал свой бизнес и они всё ещё поддерживали связь после переезда. Крепкий, высокий и статный Север был чуть старше него, но его ранняя седина создавала впечатление, что тот намного старше. Суровое лицо, будто высеченное из айсберга, холодный взгляд голубых глаз. Морозов он и есть Морозов.

Их разговор — обмен новостями из жизней, соболезнования от Севера по поводу Игоря и деловое предложение.

— Я строю стадион в вашем городе, мой субподрядчик меня кинул. Уже об этом пожалел и наказан, но дело делать надо, — вздохнул Север. — Пожарка и видеонаблюдение, мелочи по инженерке, у тебя есть ресурсы на осень?

— Найду, — твёрдо сказал Вадим.

Немногословные по своей природе мужчины меньше, чем за час обсудили всё, что было важно и пожали друг другу руки. Миллионы прибыли в жизни Вадима ничего кардинально не изменили.

— Я слышал от Филина его восторги, что вы с командой строите ему театр с актрисульками, как он выразился, — усмехнулся Север, слегка потянув уголки губ. — Радости полные штаны.

— Он делает городу культурный подарок. Благотворительность формирует бренд.

Горький привкус остался на языке от этих слов, сказанных Катей ему совсем недавно, во время очередного рабочего конфликта. Вадим сжал кулак на бедре — имя «Катя» красной лампочкой мигало у него в голове, стоило ему отвлечься. Он испытывал всё нарастающее чувство тревожности от того, что уже почти час не видел, где она сейчас.

Вадим задал вопрос Северу, но тот будто застыл, глядя куда-то в сторону. Обернувшись, Вадим увидел длинноногую девушку с тёмными волосами, рассыпавшимися волнами по спине. Она стояла у барной стойки, лица не было видно. Кадык Севера дёрнулся, когда она повернулась, он нервно сглотнул и тряхнул головой, будто разгоняя мысли.

Крымский едва заметно усмехнулся, Морозов в прошлом году развёлся со своей второй женой — такой же высокой и темноволосой. Обычно он не запоминал жён и девушек своих знакомых и партнёров, но Киру Морозову он запомнил. С ножом в груди. Случайно спас ей жизнь, когда просто шёл по улице с работы. Север быстро оттаял и сказал:

— Бренд Филина не нуждается в поддержке. Это его блажь и позерство. Только и ждёт, как выйдет на сцену и откроет новый театральный сезон. Его жизнь и есть театр, одного актёра — Святослава Филимонова.

— Вы с ним, насколько я слышал, теперь партнёры?

— Он стал крупным инвестором и игроком-хищником на рынке, с ним приходится считаться.

— Непонятно, что его потянуло к нам на стройку, мог бы распушить перья для московской публики. Ностальгирует?

Север на минуту задумался и сказал то, от чего Вадим будто окаменел.

— Скорее его руководитель проекта потянул в родные пенаты, — усмехнулся Север. — Отбитая? Так он её называет? Я её видел пару раз с ним в Москве, у него дома. Его любимая девушка, как он её представил. Не думал, что она занимается чем-то серьёзным. Больше на рок-н-рольщицу похожа. У него всё нормально на стройке?

— Всё по плану, — стиснул зубы Вадим. — А что?

— Филин сорвал нашу встречу и резко сорвался в ваши края. Я подумал, что-то случилось.

У Вадима подступил горький ком желчи к горлу — случилось, Катя теперь свободна. Весь этот год Отбитая вешала ему лапшу на уши, что они с Филимоновым старые знакомые, просто друзья. Катя отвоевала себе проект театра и занималась только им, со всем присущим ей энтузиазмом. Вадим ей поверил, когда она рассказала историю своих взаимоотношений с Филином, а то, что она была ещё и его любимой девушкой, Катя не говорила.

Крымский не помнил, как добрался до отеля, о чём они говорили с Севером, слышал только шум в ушах от бешено стучащего сердца. Внутри всё горело, как пламя в горниле души раздуваемое мехами ревности.

Когда он увидел точку на карте рядом с самым лучшим отелем в городе, его кулак врезался в стену. Кости не треснули, мир не перевернулся, если только Отбитая с живота на спину. Вадим её бросил, она может делать что хочет. Уже делает. С Филином? Как раз в её вкусе — харизматичный щегол красавчик. Это не Вадим её бросил, это Отбитая сделала так, что он этого захотел.

Номер отеля за две недели превратился в пыточную камеру, в которой пленник с зажатым ключом в руке, всё никак не мог из него выбраться. Он передумал тысячи мыслей, натёр на ладонях мозоли от десятков подходов на тренажёрах. Мышцы ныли, моля о пощаде, а Отбитая отравой всё ещё сидела в