Охота на Трясогузку - Алиса Перова

видела его лишь однажды, когда Гор заезжал за мной в танцевальную студию и заодно решил полюбопытствовать, какому же ценному мастерству обучает меня подруга. Впрочем, наш танец Гор никак не прокомментировал, зато произвёл неизгладимое впечатление на Эллочку.

«Сашка, у него же взгляд, как у убийцы! Я как его увидела, чуть с пилона не сорвалась», — заявила она мне на следующий день. И ничуть не преувеличила — взгляд у моего Гора действительно пугающий — радужки, будто расплавленное олово. Да и в целом физиономия недоброжелательная — хищная, как у стервятника. Однако есть в нём что-то неуловимо притягательное. Ведь не зря же меня притянуло. А уж потом, когда я увидела его без одежды… Вроде только что стоял худой и непривлекательный Егорка, а скинул футболку — мамочки родимые! — Аполлон! Весь из мышечных узлов — гибкий, сильный — Змей, одним словом. И я искусилась.

А сейчас сижу и думаю — что же я натворила⁈ Дура! Какая же дура — сама во всём виновата!

Глава 3

*Две недели назад*

— Александрина Валентиновна, вы видели претензию от «Альянса»? — возмущённо пропищала в трубку моя помощница Анечка.

Вот твари! Договорились же с ними!

— Пусть себе в зад забьют свою претензию, — рявкнула я. — Я им уже сказала, что деньги будут двадцать девятого.

— Они хотят видеть движение… и график погашения платежей.

— Значит, организуем движуху, — я взглянула на календарь. — Составляй график — с завтрашнего дня ежедневно по пятьдесят тысяч… хотя, нет — по тридцать, а остальные три миллиона — двадцать девятого.

— Они нас проклянут, — нервно хохотнула Анечка и отключилась.

Нас и так уже прокляли, а я скоро ночевать буду на этой работе. Я достала из сумочки таблетку от головной боли, но встать за водой сил не нашлось. Прижала ладонь к ноющему затылку и зажмурилась. А очнулась от стука в дверь.

— Можно? — в кабинет скользнула Анечка с листочком в руках. — Подпишите, пожалуйста.

Я пробежала взглядом по дерзкому графику и поставила размашистую подпись.

— Ставь печать и отправляй, — распорядилась я и, встав из-за стола, подошла к кулеру.

— А если «Альянс» озвереет и сократит нам отсрочку? — осторожно предположила Анечка.

— Не сократит. Или мы выведем из сети всё их пойло, — ответила я, стоя спиной к помощнице, незаметно закинула в рот таблетку и запила водой.

— Александриночка Валентиновна, я от Вас балдею! — захихикала Анечка.

Дурдом! Эта балдёжница на пять лет старше меня, а заискивает, как первокурсница перед преподом. Да в нашей компании почти все старше меня! А мне иногда кажется, что меня окружают сплошь прыщавые идиоты, и только я здесь самая выносливая и придавленная работой старая кляча.

Вообще-то я люблю свою работу и горжусь ею, но в последние пару месяцев столько всего навалилось!.. Мне даже стало казаться, что мой бывший свёкор, когда посадил меня в директорское кресло «Воронцовск-снаба», мне таким образом отомстил за сына.

— Александрина Валентиновна, а Вы, случайно, не заболели? А то Вы сегодня что-то бледненькая.

«Да свали ты уже отсюда!» — с досадой подумала я и тут же прижалась к стене. В глазах всё поплыло, а пол стал уходить из-под ног.

Я очнулась мгновенно, но почему-то уже сидя на полу. Ну хоть не мордой в пол. Порывистый ветер, завывая, хлестал по щекам… А нет — это Анечка размахивала перед моим носом папками с моего стола и громко причитала.

— Ань, не кричи так, а то сейчас вся база сбежится. Лучше помоги мне подняться.

Помощница стойко приняла мои семьдесят кэгэ на свои хрупкие плечи и помогла мне дошаркать до кресла.

— Надо скорую вызвать…

— Не надо!

— А вдруг у Вас что-нибудь… Ой! А может, Вы беременны? — страшным шепотом предположила Анечка.

— Не может! — отрезала я, а сама крепко задумалась. Даже в голове просветлело.

Похорошело мне так же быстро, как и поплохело — с перепугу, наверное. Быстро избавившись от суетливой помощницы, я извлекла из дамской сумочки «деловой» календарь и, внимательно его рассмотрев, захирела вновь. Почти неделя задержки, а я даже ни разу не вспомнила, не подумала. Ой, караул!

В тот момент я даже не знаю, чего испугалась больше — будущего материнства или предстоящего разговора с Гором. Но потом я здраво рассудила, что сперва надо выяснить наверняка, а уж потом паниковать.

Свой рабочий день я закончила сразу же и рванула в аптеку. А уже дома началась паника — это залёт, Сашок! — результат оказался положительным.

Я никогда не мечтала о детях — вообще не представляла себя матерью. Возможно, потому что нас у родителей четверо, и мне не повезло быть самой старшей. Даже мой брат-близнец ухитрился родиться на несколько минут позднее. Я едва ли не с пелёнок слышала, что он младше, здоровьем слабее, ранимее.

А сложнее всего было с Айкой. Она была совершенно неуправляемой, и на меня легла ответственность за её поведение, за оценки, за внешний вид. И, конечно, я не справлялась, злилась, но, как ни странно, любила её. Наверное, потому что больше никто не любил. И потому что она была моей единственной защитницей. А потом мы с ней обе ненавидели нашу младшенькую — Стефанию, потому что её любили все.

Сейчас я, конечно, счастлива, что у меня есть мои сестрёнки. Однако с момента рождения моих обожаемых племяшек я окончательно поняла, что материнство — это не моё. И чем старше они становились, тем сильнее крепчали мои убеждения. Я скучала по малявкам, даже не видя их один день, но им всегда хватало пяти минут, чтобы довести меня до белого каления. Поэтому тётя Сяся — это мой максимум.

Но что теперь-то, когда уже случилось? А почему оно, кстати, случилось? Я же на таблетках! А может, ошибка? Всё же тест положено утром делать.

И, естественно, я сделала утром — не ошибка.

На встречу с Гором шла, как на казнь. Ожидала чего угодно — что пошлёт меня, или спросит, кто отец, а потом всё равно пошлёт. Самым мирным исходом представлялось, если он скажет: «Что ж, бывает» и отправит меня прерывать беременность. Был, конечно, соблазн вообще ничего не говорить, но потом я подумала, что с Гором лучше не хитрить, приехала к нему в офис и выложила всё как на духу.

Выслушав моё эмоциональное признание, больше похожее на обвинение, Гор надолго погрузился в молчание. И если б не острота момента, я бы решила, что он вовсе забыл, о чём я здесь наговорила, и задумался о своём — приумножал свои