Предатель. Тебе будет больно - Панна Мэра

тревогу и подключит свои связи…, – Глеб лукаво улыбается, – в общем, Ксюша, я предлагаю тебе вариант. Откажись сама от родительских прав, не вынуждай меня применять меры.

Глаза наполняются слезами.

Я вроде говорю со своим мужем, но передо мной совершенно чужой человек.

–Это не могут быть твои слова, Глеб. Я не понимаю, что с тобой!

–Именно поэтому мы и разводимся, Ксюша. Ты не видишь очевидных вещей. От нас с тобой ничего не осталось. Тебе нужно лечиться, а я хочу строить нормальную жизнь, которую ты не можешь мне гарантировать.

–Нормальную жизнь? – челюсть сводит от обиды, когда я снова поднимаю на него глаза, – значит со мной она была ненормальной?

–А ты вспомни, как мы жили последние два года. Сперва твои проблемы с беременностью, вечные срывы и истерики. Я надеялся, ты родишь и станешь адекватной, но, по-моему, стало только хуже. Ты не в состоянии воспитывать ребенка.

– Ни один суд не будет на твоей стороне, когда экспертиза выдаст опровержение вашего выдуманного диагноза!

– А кто сказал, что твои проблемы с головой – единственное основание для лишения родительских прав? – бросает он вскользь. – Завтра я уезжаю в командировку. Вернусь в понедельник. У тебя есть два дня, чтобы собрать вещи.

–И что потом? – у меня не хватает сил, чтобы продолжить.

–Потом ты съедешь отсюда.

Не уверена, что могу сказать еще хоть слово. Эта квартира полностью принадлежала Глебу, я не могла претендовать даже на часть его имущества.

А его юристы! Это цепные псы, которые порвут меня в клочья, если он решит их спустить.

–И куда ты предлагаешь мне съехать?!

–Я оставлю тебе некоторую сумму денег, чтобы хватило на пару месяцев пока ты ищешь работу.

–Но как я найду жилье за два дня, Глеб?! Так не делается!

–Это уже не мои проблемы. К тому же ты можешь пожить у своих родителей.

Когда мужчина упоминает моих родителей, меня охватывает паника.

Ну уж нет. Мы расстались с родителями очень давно и явно не на той ноте, чтобы возвращаться к ним с ребенком. Они никогда не примут меня обратно.

Пока я размышляю о том, что делать дальше, Глеб достает с полки сумку и начинает быстро закидывать в нее вещи для поездки.

Наверное, я это должна была бы сейчас собирать вещи, чтобы скорее сбежать от мужчины, который выставляет меня за дверь, но вместо этого, я стою ровно, парализованная его наглостью и цинизмом.

Это мой муж, которого я любила с детства! С первой встречи в старших классах, когда увидела его на школьной дискотеке. Тогда у него еще были длинные волосы, татуировка на половину руки и гитара, которую он вечно таскал с собой, чтобы закрепить статус главного ловеласа школы.

Все разрушилось быстро. Слишком быстро, чтобы я могла это осознать.

–Хорошо, – вдруг говорю я тихо, –я съеду отсюда, Глеб. Но Марка ты не получишь.

–Значит по-хорошему ты не хочешь? Ладно. Придется по-плохому.

Блефует? Или всерьез задумал меня уничтожить?

Пусть попробует! Ни одна мать не отдаст своего ребенка без боя. А я драться тоже умею.

Муж быстро заканчивает сборы и перекидывает сумку через плечо.

В комнате темно и холодно. Он подступает ближе и несколько секунд внимательно рассматривает мой силуэт.

–Вот и все, – роняет он небрежно, – с этого момента я хочу, чтобы нас больше ничего не связывало.

Делаю глубокий вдох.

Отвожу взгляд и собираюсь с мыслями. Если уж уходить от этого подонка, то делать это достойно.

–Хорошо, Глеб. Если ты так хочешь, я сделаю все, чтобы между нами ничего не осталось. Но если ты захочешь вернуться… я никогда тебя не подпущу.

Он только закатывает глаза и выдает напускную улыбку.

–Прощай, Ксюша.

Спустя минуту его уже нет в спальне, и я остаюсь совсем одна.

Всю ночь не могу сомкнуть глаз, изо всех сил подавляя рыдания, а когда немного успокаиваюсь бегу к ребенку, который то и дело просыпается в слезах.

Но как я могу не плакать, когда моя жизнь разрушается буквально за один день?!

Да и что я могу сделать, если Глеб всерьез решил заняться лишением меня родительских прав?! Я не знаю, что у него есть против меня, но Диана явно не так проста как кажется.

Я должна быть осторожна и ни в коем случае не подпускать к ним ребенка.

Мысли о Марке придают мне сил, и я знаю, что сын сейчас единственный человек, ради которого я готова бороться.

Засыпаю лишь под утро, а когда снова открываю глаза и выхожу в гостиную, то отмечаю, что Глеб уже уехал.

Неужели это все? Неужели это была последняя ночь под одной крышей?! Неужели, когда он вернется, я больше не буду зваться его женой?!

Захожу в комнату Марка, и нежно беру ребенка на руки.

– Солнце мое, доброе утро, – Марк издает тихие причмокивания и на несколько секунд приоткрывает глазки, – только ты у меня остался.

Прижимаю младенца к себе, ласково поцеловав сыночка в лоб. Я всегда была благодарна всевышнему за то, что он подарил нам сына, но лишь сейчас я поняла, насколько бесценным стал для меня этот подарок.

Мой Марк – мой смысл жизни! Только ради него, я готова рискнуть всем. Уйти от Глеба и открыть огонь, лишь бы только он не достался этим животным.

Сын тихо посапывает у меня на груди, пока я вполголоса напеваю колыбельную.

Я провожу с ребенком около часа, когда внезапно в коридоре раздаются крадущиеся шаги. Неужели няня пришла? Или Глеб вернулся за вещами, потому что снова что-то забыл?

Быстро выхожу из комнаты, и теряю дар речи, когда вижу того, кто стоит на пороге квартиры.

Прямо на входе в дом, довольная и улыбчивая, стоит Диана и, по–хозяйски, размахивает ключами.

–Ты еще здесь? – спрашивает она недовольно, едва завидев меня в конце коридора.

–Что ты забыла в моем доме?! – тут же выпаливаю в гневе, но психотерапевт только ухмыляется.

–В твоем доме? Глеб разве не сказал тебе, это больше не твой дом. Теперь он мой.

1.4

Диана входит в квартиру, будто давно знает здесь каждый уголок.

–Надеюсь, ты уже собрала вещи? – нагло заявляет она, направляясь к спальне Марка.

–С чего бы мне собирать вещи, находясь в собственном доме, – наглость этой женщины с каждой