Сквозь пламя боли и свинца - Сергей Александрович Васильев

ее, она и так по всяким пустякам переживает за своего единственного сына. Пусть она думает, что единственный сын поехал зарабатывать на север, а он будет ей периодически звонить, чтобы она сильно не переживала.

…В, то серое унылое утро все бойцы немногочисленного подразделения находились на нервах. Даже казалось, что воздух пропитан электрическими разрядами и как будто бы слышалось тихое потрескивание на кончиках зеленых веток. Все чего-то ждали, ощущая внутреннюю тревогу и волнение, словно шла морская волна девятого вала, но пока ее еще видно. От разведчиков несколько дней к ряду поступали сведения, что боевики готовят наступление и, возможно, на их участке.

Бойцы нервозно ждали, готовясь к неминуемой развязке. Было только два варианта: или боевики откажутся прорываться здесь, или попрут дуром – третьего было не дано. Только, русские мужики в первом эшелоне обороны не знали, с кем именно им придется столкнуться. Это будут: или обычная пехота, или отъявленные головорезы.

Первый вариант был бы неплох, потому что они окажутся на равных, плюс в обороне и рельеф местности в помощь. Река, метров сто открытого берега и небольшая лесистая полоса, в которой находились российские военные. А, вот со вторым, придется повозиться и, неизвестно, как для обеих сторон это может закончиться. В общем, все были на взводе и нервно поглядывали в сторону реки. В случае чего, каждый из бойцов знал расстановку и свою боевую задачу, которая сводилась к одному – не дать боевикам пройти. В крайнем случае, задержать по максимуму, до подхода резерва.

Как всегда, и бывает на войне, неожиданно в воздухе послышался тоскливый свист снарядов и протяжный вой мин. Бойцы рефлекторно повались на дно окопов и уткнув лица в сырую землю и приняли позу эмбриона. Это помогало снизить осколочные попадания в тело, но не спасало, если боеприпас нещадно разрывался совсем рядом.

Земля вздрогнула и болезненно загудела, поднимая вверх свои безжалостно вырванные комья, серую душную пыль, острые камни и разбитую щепу израненных деревьев. Раз, другой, третий… Оглушающие хлопки, смертоносный визг и тоскливый треск нарастали, пытаясь поселить в душах бойцов отчаяние и безысходность сопротивления.

Воздух наполнился запахами: серы, сырой земли и пыли, раскаленного металла. По кромкам изорванных окопов поползла серо-коричневая дымка с едко-кислым привкусом, который застревал в носу и горле перехватывая дыхание. От каждого гулкого удара исполинского молота по земле, тела бойцов содрогались и казалось, что внутренние органы, на долю секунды, слетают со своих привычных мест. Уши закладывало, и внешний звук воспринимался бойцами будто они находились под водой.

Женя почувствовал, в первый раз в своей недолгой еще жизни, дикий всепоглощающий фатальный страх. Он начал заполнять все его тело, все сознание, затуманивал его и вырывался наружу липким потом адреналина. Отчаяние и ужас от непрекращающихся разрывов, сковывали парня и не давал ему пошевелиться. Лишь его тело каждый раз самопроизвольно вздрагивало и крепче, интуитивно прижимало к себе автомат. В этот момент, он молил Бога, только об одном – остаться в живых.

– Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое. Да будет воля Твоя… – беспрерывно повторял парень, каждый раз еще сильнее вжимаясь в дно окопа от разрывов крупнокалиберных снарядов и мин, которые погибельными огромными цветками резко вырастали все ближе и ближе к нему.

В какой-то момент, очень гулко бахнуло рядом с ним, и парня присыпало землей. В его ушах родился непонятный монотонный звон, а голова налилась расплавленным свинцом, заполняя ее жгуче-ледяной болью. Женя попытался посмотреть вдоль затуманенной траншеи, но его зрение отказывалось фокусироваться и расплывалось, выдавая абстрактные серо-зеленые образы. Где-то под ребрами, комом, возник неумолимый позыв к тошноте и оглушенного парня вырвало на дно сырого окопа…

Когда все прекратилось, Женя не помнил, только почувствовал, что земля перестала стонать и неестественно вздрагивать, стало абсолютно тихо, будто он находился в вакуумном пространстве. В нос резко ударили запахи: пороха, свежевспаханной земли, остывающего металла и обильной крови с железным привкусом. Господь услышал парня и пока оставил его жить на этой терзаемой земле.

Еще плохо соображая, Женя попытался хоть как-то осмотреться и оценить свое положение. По всей линии, что удалось разглядеть парню, лежали только разодранные тела его товарищей. Некоторых выкинуло из окопов ударной волной, и они, будто мешки с картофелем, валялись на разном удалении от него. Оторванные руки, ноги, раскроенные черепа и вывалившиеся внутренности, перемешанные черноземом и огромные багровые пятна на камуфляжной форме и возле трупов.

От бессилия и горького сожаления опустошающих душу, Женька взвыл, как разъяренный волк. Он остался один на всем оборонительном участке своего взвода. Он, контуженный и оглушенный, теперь один. Все мужики просто полегли и рваными тряпичными куклами валяются рядом. Женя понял, что, теперь, он никуда не уйдет. У него осталась только честь, особая мужская честь – отомстить за все и всех. Положить, как можно больше, этой нечисти, чтобы твари знали с кем, связались, и какой кровавый конец их будет ждать.

Звук неожиданной автоматной очереди долетел до слуха Жени с опозданием. Парень глянул вправо и увидел, что кто-то из своих мужиков ведет огонь по наступающим боевикам. Не думая более, парень передернул затвор и встал, навалившись израненным телом на бруствер и прицеливаясь.

Вот, как призраки, показались первые… Бежали зигзагом, прикрывая друг друга. Женька нажал спусковой крючок и начал стрелять короткими очередями, не щадя автомат и боеприпасы. «Двадцать два, двадцать два…» – повторял про себя Женя, отвешивая фатальную порцию свинца приближающимся чертям. Противник быстро перемещался, очень быстро. Сто метров… Два раза по «двадцать два» и двое боевиков лежат убитыми. Семьдесят метров… Несколько длинных очередей и еще трое полетели к своим праотцам в ад жаловаться на русского военного.

Ответные пули с визгом и воем шмеля проносились над головой Женьки – не до них… Вот, самый смелый из них встал, Женькина очередь – лежит с дыркой в шее… Уже пятый «рожок» отстрелян. Звон в голове не прекращается, но смертельная рулетка боя перекрывает его… Рядом завалился товарищ – пуля в глаз, задняя часть черепа на вылет костяными осколками – работает снайпер…

«Да, пошел ты…» – с безумным блеском в глазах подумал Женька о снайпере и поменял позицию. А, эти прут, будто уколотые чем-то. Может под наркотиками или еще под чем-то «бодрящим», но воюют грамотно. Сразу видно – профессионалы, значит, отъявленные головорезы. Около двух взводов и выбор у парня остался не велик.

«А, сколько нас?» – вдруг задал себе вопрос Женька и мгновенно осмотрелся. Успел заметить только три автоматных огня в