Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном - Валентина Зайцева

переплетающиеся друг с другом виноградные лозы, лишённые всякого порядка и смысла, извивающиеся в каком-то безумном танце. Древесина, из которой они были сделаны, казалась ослепительно белой, почти перламутровой, на фоне глубокого чёрного узорчатого полога.

— Где мы? — спросила я, всматриваясь в полумрак комнаты.

— В поместье Самира, — неохотно ответил Торнеус, и я заметила, как выражение его лица мгновенно сменилось с отстранённого на откровенно мрачное. Его жёлтый глаз, видный в прорези маски, сузился до щёлки. — Я настоятельно советую тебе быть предельно осторожной здесь.

— Почему? — напряглась я, чувствуя, как тревога острым когтем скребётся под рёбрами.

— Ты считаешь Жреца древним, прожившим без малого две тысячи лет? — Торнеус помедлил, подбирая слова. — Он — ничто по сравнению с Владыкой Каелом и Самиром. Эти создания даже не припоминают собственного возраста, настолько давно они появились на свет. Подумай хорошенько, что делает с психикой подобная продолжительность жизни, какие чудовищные метаморфозы происходят с разумом за столь немыслимый срок. Один пережил свой век через абсолютную вседозволенность и извращённое потакание любым своим прихотям, другой — через медленное погружение в пучины безумия. Думаю, излишне говорить, что именно хуже.

Торнеус медленно поднялся с краешка кровати, и матрас скрипнул, освобождённый от его веса. Он направился к выходу размеренным, усталым шагом. Его рука легла на холодную дверную ручку.

— Следи за своими словами рядом с Самиром, умоляю тебя, — произнёс он, не оборачиваясь, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога. Он открыл дверь, впуская в комнату полоску тусклого света из коридора, и оставил меня наедине с его напутствием. — Иначе в следующий раз я могу не найти возможности исцелить тебя. Не уверен, что смогу собрать по кусочкам то, что от тебя останется.

Дверь защёлкнулась с глухим щелчком, и я осталась наедине со своими беспокойными мыслями, роящимися в голове, как потревоженный улей. Решила подняться — лежать без дела, предаваясь дурным предчувствиям, не принесёт никакой пользы. Нужно было взять себя в руки и оценить ситуацию. Пододеяльник был угольно-чёрным с изысканным золотым узором дамаск, переливающимся в скудном свете, а простыни под ним, что предсказуемо, тоже оказались чёрными, как воронье крыло.

Самир определённо умел выдерживать стиль, чего уж там. Мрачный, давящий, но при этом какой-то завораживающий в своей последовательности.

С тяжёлым вздохом я осторожно встала на ноги, стараясь не делать резких движений. Меня сразу же предательски закачало, пол поплыл перед глазами, и я судорожно ухватилась за прикроватную тумбочку, чтобы удержать равновесие. Со второй попытки мне это удалось — мир перестал вращаться вокруг меня в безумной карусели.

— Чёрт, Торнеус, недурное зелье ты мне дал, — пробормотала я в пустоту комнаты, чувствуя, как ноги наливаются ватой.

Комната была на удивление просторной, гораздо больше, чем казалось с первого взгляда. Вторая дверь вела, как я мельком заметила, прищурившись, в нечто, похожее на ванную комнату. Напротив кровати висело большое зеркало в причудливой ажурной раме, притягивающее взгляд своей жуткой красотой. Словно стиль модерн подружился с опиумом и провёл совместное время в компании Курчатова и его чертежей, создавая этот шедевр больного воображения. Рама была извилистой, нарочито асимметричной, мрачной и до тревожащей степени странной. С одной стороны зеркала было изображено искажённое лицо, застывшее в беззвучном крике отчаяния и поглощённое цепкими лозами, словно его медленно поглотили корни какого-то хищного дерева.

Я неуверенно подошла к зеркалу, чтобы оценить своё плачевное состояние. Синяки, расцветающие всеми оттенками лилового и жёлтого, множественные ссадины, аккуратная белая повязка на колене. Но, к моему искреннему удивлению, ничего по-настоящему серьёзного — все конечности на месте, кости целы.

Предостережение Торнеуса тревожным эхом отдавалось в моей пульсирующей голове. Владыка Каел жесток и беспощаден. Самир — безумен и непредсказуем. Интерьер поместья Самира красноречиво говорил сам за себя, не нуждаясь в дополнительных пояснениях. Чем дольше я разглядывала окружающее пространство, тем больше находила скрытых фигур и странных, тревожащих изображений смерти и насилия, искусно вплетённых в орнаменты обоев и резьбу мебели. С его извращённым вкусом я, увы, ничего поделать не могла. «Сосредоточься, — строго сказала я себе, стараясь унять дрожь в руках. — Разбирайся с проблемами по очереди. Не пытайся охватить всё сразу». Возможно, в ванной найдётся душ или хотя бы возможность как следует умыться.

Боже, принять душ сейчас было бы просто восхитительно — смыть с себя грязь, пот и страх.

Я отправилась на разведку, осторожно передвигая ноги. Там стояла большая медная ванна на изящных львиных лапах, словно из тех давних дней, когда слуги вручную таскали вёдра с горячей водой по бесконечным лестницам. Судя по современным трубам и блестящим кранам, эту антикварную вещь модернизировали для удобства, приспособив к нынешним реалиям. Вполне сойдёт для моих нужд.

Я осторожно присела на холодный край ванны и с надеждой повернула краны. Хлынувшая вода заставила меня невольно улыбнуться — мне до смерти, до одури захотелось погрузиться в горячую воду и смыть с себя всё: грязь, кровь, страх, отчаяние. Я принялась неловко стаскивать с себя порванное и основательно запылённое серое платье, морщась от боли при каждом движении. Осторожно сняла повязку с колена, бережно отложив её на край раковины, чтобы использовать после. Выключив воду, когда ванна наполнилась до краёв, я медленно забралась внутрь, опуская в воду сначала одну ногу, потом другую.

О, это было просто блаженство, граничащее с религиозным экстазом! Горячая вода обволакивала израненное тело, унося прочь боль и напряжение.

Я старательно принялась отмываться, отыскала кусок душистого мыла с каким-то пряным ароматом, грубую мочалку и нечто в изящном флаконе, что, как я искренне надеялась, являлось шампунем, а не какой-нибудь местной отравой. Это простое, такое привычное и земное действие утешило меня больше, чем всё, что случалось со мной до сих пор в этом кошмарном мире.

Я беспокоилась о Грише, гадая, где он сейчас и что с ним. Я переживала даже за Суён и Максима, хоть и встретила их совсем мельком, едва перекинувшись парой слов. Больше всего я тревожилась об Агне — той странной девушке, что пыталась мне помочь. Первые трое, по крайней мере, были живы на момент нашей последней встречи. А последняя... Кто знает, что с ней стало? Владыка Каел мог хладнокровно убить её в ту же секунду, как нашёл, безжалостно вырезав метку души с её лица и покончив с ней навсегда, не оставив даже воспоминаний.

Сейчас я ровным счётом ничего не могла с этим поделать, как ни крути. Позже попытаюсь осторожно