Как поцеловать кинозвезду - Дженни Проктор

будто живут на другом конце дома, но, если подумать, впервые за черт знает сколько лет я действительно один. Даже Джони и Нейт (которые, между прочим, муж и жена — спасибо моему блестящему таланту сводника) живут в отдельном доме на краю моего участка. Они рядом, но не лезут. Соседей у меня нет, и на такой глубине в горах можно не бояться папарацци.

Когда появилась новость, что я продал дом в Малибу, несколько репортёров всё же сунулись в Силвер-Крик. Но с тех пор, как я вернулся из Коста-Рики, ни одного не видел. Наверняка слухи снова поползут, но даже если какой-то упёртый фотограф решит меня найти, дальше главных ворот он не пройдёт. А это единственный путь к дому, не считая километров труднопроходимых троп.

Так что если я захочу нырнуть в бассейн совершенно голым — я это сделаю.

Я стягиваю майку через голову, бросаю её на лежак, расстёгиваю штаны. Они уже наполовину спущены, когда я замечаю, как по террасе идёт Нейт — с таким недовольным лицом, что я вижу его хмурый лоб ещё с этого расстояния.

В руках у него планшет, и он явно меня ищет.

— Может, пока оставишь штаны на месте, дружище?

— Я не собираюсь плавать в штанах. Жара невыносимая. Что бы ты ни хотел сказать, говори прямо сейчас — я всё равно собирался в воду.

Он пожимает плечами.

— Мне всё равно. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал, когда фотографии твоей задницы заполнят весь интернет.

Фотографии моей задницы и так уже есть в интернете, спасибо одной довольно напряжённой сцене, где я играл заключённого, проходящего личный досмотр. Но я понял, к чему он клонит. Со вздохом подтягиваю штаны.

— Что случилось? Что за беда?

Он, наконец, доходит до меня, поднимает планшет и показывает экран.

— Камера на восточной стороне засняла кое-что странное.

Он включает видео и приближает изображение. Лица не разобрать, но на записи отчётливо видно, как кто-то в плотной камуфляжной одежде ползёт через кусты с камерой в руках.

Я выругался сквозь зубы.

— Передние камеры никого не засекли?

Нейт качает головой.

— С тех пор, как ты вернулся, на главной дороге ни одна машина не проезжала.

— То есть… этот тип пришёл по университетской служебной дороге? Она ведь даже не указана на карте.

— Именно. Поэтому я думаю, что это кто-то местный. Любитель, — говорит Нейт. — Решил, что сможет прокрасться, сделать пару кадров и срубить денег.

— Местный? Это уже лучше.

Мне не нравится, что кто-то шляется с камерой по моему участку, но уж лучше деревенский предприимчивый парень, чем кто-то, кто преследует меня с Лос-Анджелеса. У папарацци стадный инстинкт: если появился один, за ним подтянутся и другие.

— Посмотри, как он одет, — Нейт указывает на экран. — Это не любительская маскировка. И как он двигается — видно, что он знает местность.

Я тяжело вздыхаю.

— Неважно, кто он — это всё равно вторжение. Если сейчас ничего не сделаем, он вернётся. И вполне может рассказать другим, как сюда пробраться.

Нейт кивает.

— Вызову полицию. Но, скорее всего, мне придётся привезти его сюда — сомневаюсь, что копы полезут в горы его искать.

— Только отними у него камеру до этого, — говорю я.

Нейт разворачивается и уходит, а я возвращаюсь за майкой.

Когда я уехал из Калифорнии, мне удалось сбежать от многого.

От давления и завышенных ожиданий. От токсичных отношений. От постоянной слежки прессы.

Но, видимо, куда бы я ни уехал, даже в самую глушь, всегда найдётся тот, кто наденет камуфляж, проберётся через лес и попытается сделать пару кадров.

От славы мне не сбежать.

Глава 2

Одри

Три недели. Три недели я искала и, наконец, нашла его.

Я слышала слухи о случайных наблюдениях.

Но не собиралась верить, пока не увижу своими глазами.

Потому что последствия могут быть огромными. Здесь? В Силвер-Крике?

Я подозревала, что в итоге всё к этому и приведёт — мои исследования для диссертации указывали на такую вероятность, но увидеть реальное, физическое подтверждение?

Сердце сжалось. Это почти чересчур.

Я осторожно продвигаюсь вперёд по рыхлой лесной подстилке и поднимаю камеру. Я стою на выступе над оврагом, прорезавшим склон горы — он тянется прямо передо мной. Благодаря высоте всё отлично видно, даже издалека.

— Попался, — шепчу я, фокусируясь и приближая изображение.

— Придётся забрать вашу камеру, — говорит за спиной глубокий голос.

Я вздрагиваю, палец инстинктивно нажимает на кнопку спуска, и камера щёлкает как раз в тот момент, когда выскальзывает из рук и падает на землю передо мной.

Я поднимаю глаза — белка с противоположной стороны оврага исчезла.

Я вскакиваю на ноги и в упор смотрю на незнакомца с яростью, способной сжечь дюжину солнц.

Фигуральных солнц, поправляет мой рациональный, научный мозг. Потому что дюжина настоящих солнц испепелила бы меня в пыль задолго до того, как я смогла бы на кого-то так зыркнуть.

Да, мысль глупая, особенно с учётом того, что передо мной стоит мускулистый тип с каменным лицом, но я живу со своим мозгом уже двадцать девять лет. И давно поняла: иногда он просто не поддаётся логике.

Вдалеке снова мелькает белая вспышка и скрывается за деревом. Я стискиваю челюсти. Я же была так близко.

— Это было обязательно? — спрашиваю я, поднимая камеру и вытирая экран подолом футболки.

Мужчина абсолютно невозмутимо протягивает руку.

— Камеру.

Он что, не понимает, что только что испортил? Он вообще в курсе, сколько времени я потратила на попытки зафиксировать белых белок в этом районе?

Я отступаю на шаг.

— Камеру я вам не отдам.

На нём жилет с кучей карманов поверх чёрной футболки, и он демонстративно откидывает полы жилета, упирая руки в бока, открывая на обозрение пистолет на поясе.

Ладно. Пожалуй, к этому мужчине стоит отнестись серьёзно. Хотя не похоже, что он собирается применять оружие. Он не угрожает, но явно готов схватить меня, если я попробую сбежать.

Я поднимаю взгляд к его лицу. В ухе — наушник.

Строгое выражение. Вооружён. Связь с кем-то по рации. Похоже, он охранник.

И тут меня осеняет: я ведь даже не знаю, кто купил этот участок, по которому я, между прочим, шастаю уже восемнадцать месяцев. И, стоит отметить, всё это время без проблем. Я тут ни разу никого не видела. И меня тоже никто не замечал.

— Слушайте, мы можем решить это по-хорошему или по-плохому, — говорит он, мягким голосом, будто пытаясь меня успокоить.

Первоначальная злость от того, что