После развода в 40. Между нами твоя истинная - Екатерина Гераскина

Я решительно подбежала к своему косметическому столику. Чего там только не было… Я стала вырывать ящики, захлопывать их, переворачивать всё вверх дном.

— Да где же они!

Наконец нащупала маникюрные ножницы. Оторопела. Нет. Такими я буду слишком долго возиться.

Я метнулась к комоду и стала оттуда вытаскивать ящики. И наконец — нашла. Портные ножницы. Щёлкнула лезвиями.

Остановилась. Прислушалась к себе.

Почувствовала странный подъём — такой, который накатывал на меня изредка в минуты сильного эмоционального напряжения.

Я не стала сопротивляться этому чувству, не пыталась его контролировать. Вся злость на мужа испарилась, трансформировалась в нечто иное. Неподвластное. Более сильное и глубокое.

Я рассмеялась.

И сама не заметила, как была у комода в спальне, а через миг — в гардеробной.

Схватила первый попавшийся костюм, тот самый, который сама же заказывала Ардену у лучшего портного столицы. Заплатила за него кучу золотых.

Ха!

После первой золотой пуговицы я себя потеряла. Те падали на пол, звонко постукивая.

Я вошла в раж.

Кромсала и резала костюмы один за другим. Вспомнила даже о парадном мундире, в котором Арден посещал императора. Золотая нить узора была восхитительна, но долго не прожила под моими руками.

Отчего-то я сама себе напомнила ведьму, что устраивает в своей хижине безумные танцы.

Я выпадала из реальности рывками — вот я стою у одного костюма, вот режу пиджак, а вот уже сижу в груде испорченной одежды.

Но когда дотронулась до его мундира, того самого, в котором он вернулся с фронта десять лет назад — руку обожгло. Я вскрикнула и очнулась. Осмотрела то, что устроила, и ужаснулась.

Опустила руку на форменный камзол и снова отдёрнула. Разжала пальцы, и пуговица выпала. Она была железной.

Я моргнула. Не могла понять, почему это произошло. Дотронулась снова до другой пуговицы — и снова обожглась. Отбросила форму мужа и поднялась среди хаоса, что сама же натворила.

А потом мой взгляд упал на пол, чуть поодаль от кучи разрезанных костюмов.

И холодный пот заструился по моей спине.

Ножницы лежали далеко от меня.

Я опустила глаза, подняла одной рукой пиджак, разглядывая его.

— Чем же я их порезала?..

Ногти были обычные. А потом я услышала осторожный стук.

— Леди, с вами всё в порядке? — послышался встревоженный голос Гертруды из-за двери.

Я резко вскинула голову. Вот я в гардеробной, а вот я уже стою напротив зеркала.

Сердце колотилось в груди. Я вцепилась пальцами в край мраморной раковины, подняла взгляд… и застыла.

Зеркало. Оно показало мне кого-то, кого я не знала.

Кожа сияла — не просто отражала свет, а мерцала, будто покрытая тонкой вуалью жемчужного блеска. Волосы струились по плечам и переливались, серебряным светом. Я вся словно вытянулась. Стала выше, изящнее, тоньше, чем прежде.

Но главное испугали глаза.

Они стали неестественно яркими, зелёными, как свежая весенняя листва, как изумруды. Я не могла отвести взгляд от собственного отражения, и в то же время оно пугало меня.

— Боги… — вырвалось у меня шёпотом.

— Леди? — снова позвала Гертруда, уже громче.

Я судорожно вдохнула и крикнула:

— Гертруда! Найди Ардена! Пусть он откроет дверь!

— Леди, он покинул особняк, — донеслось в ответ.

Слова пронзили меня холодом. Я снова обернулась к зеркалу.

— Я испекла рябиновый пирог. Принесла вам его. Леди?

Сердце сжалось от ужаса, ведь я всегда была человеком. А теперь кто я?..

— Леди, я войду?

— Входи.

Знала, что магия Ардена меня не выпустит. Можно было не пробовать даже. Набросила на себя шёлковый халат.

Я услышала, как экономка поставила поднос на столик напротив камина. От неё точно не укрылся тот беспорядок, что я тут устроила. Потом расслышала её шаги к двери ванной.

— Леди, вам помочь?

— Нет. Ничего… не нужно. Побуду тут одна. Арден отдавал распоряжения на мой счет?

— Он сказал кормить вас регулярно. И выполнять ваши пожелания. Но… не выпускать. Простите, леди.

— Всё хорошо. Иди, Гертруда. Больше не беспокой меня.

Она ушла. Только после этого я решилась выйти.

Я никак не могла вернуться к своему привычному виду. Внутри всё бурлило и ширилось. Надеюсь, что со временем верну свою внешность обычного человека.

В животе заурчало, и я опустилась в кресло, обитое зелёным бархатом, у овального столика.

Я потянулась к чашке чая и сделала глоток. Мысли о том, что я не человек, пугали меня. Но вместе с тем я не понимала, кто я.

Странное чувство посещало меня и раньше. Но никогда — так ярко. Примерно год назад оно появилось. Маги-целители списывали этот внутренний рост энергии на беременность, а потом всё сходило на нет.

Я поставила чашку чая обратно на столик. Взяла вилочку, надломила кусочек рябинового пирога.

Проглотила — и тут же стала задыхаться.

Словно внутрь меня плеснули кипятка.

Я сжала шею. Не смогла сделать вдох.

Я задыхалась. Завалилась на бок и упала на пол.

— Арх… Гертру…

Глава 6

Воздуха не хватало. Лёгкие словно наполнились свинцом. Перед глазами вспыхивали искры. То темнело, то снова прояснялось. Я всеми силами старалась остаться в сознании.

Я корчилась, извивалась на полу, перевернулась со спины на бок, пытаясь хоть как-то ухватить ртом воздух.

Тело не слушалось, пальцы дрожали, я скребла ногтями ковёр.

И затуманенным от нехватки воздуха сознанием я услышала, как открылась дверь.

Тяжёлый подол длинного тёмно-синего платья мелькнул перед глазами.

Это была Гертруда.

Но тут мысль пронеслась внезапно, как вспышка: «А если это она?.. Если это Гертруда меня отравила?»

Ну нет!

Она ведь с нами уже двадцать лет. Как мы поженились — так сразу наняли женщину помогать мне по хозяйству. Я была в ней уверена, как в себе…

Я попыталась вдохнуть — рвано, мучительно, как будто острый нож полоснул лёгкие. Попыталась подняться, оттолкнуться ладонями от пола. Сопротивляться яду.

Но тело предательски оседало вниз, а силы вытекали вместе с ускользающим дыханием.

— Герт… — хрипела я. Внутри поднималась волна. — По-мо-гхи…

Экономка присела на корточки. Она медлила. Я подняла глаза и увидела, что её руки держали серебряный поднос с красно-оранжевыми гроздьями рябины.

— Ш… штоо… Арх… ты?..

То, что я увидела в её глазах, сразу дало понять: она здесь не для спасения. И не было на её лице удивления от того, что её леди корчится в муках.

Я смогла найти в себе силы встать на четвереньки. Потянулась к креслу, с которого упала, чтобы найти опору и встать. Отыскала в себе ту самую